Приветствую Вас, Гость! Регистрация RSS

Воображариум доктора Парнаса

Четверг, 28.03.2024
Время действия: С 12 июня по 19 июня 2011 года.
  • Страница 2 из 2
  • «
  • 1
  • 2
Воображариум » Архив » Библиотека » 4. Солнце мертвых (зазеркалье)
4. Солнце мертвых
РаспорядительДата: Пятница, 14.10.2011, 03:41 | Сообщение # 1
 
 
Раса: Человек

Сообщений: 679
Репутация: 1
Статус:
1. Участники:
Одри Янг, Гарольд Лилленд, Полнолуние и все кто захочет присоединиться.

2. Место:
Воображаемый мир, где всё состоит из вещества того же, что наши сны.

3. Время:
без времени

4. Краткое описание:
Одри Янг на свой страх и риск шагнула за зеркало на сцене старомодного варьете. Женщина, которая решила проверить чудо на крепость и реальность своим сердцем и руками. Мужчина, который отдал свое тело внаем, как фальшивое золото в ломбард. И который год не платит проценты.
Они идут вдвоем по дороге из желтого кирпича, и светит над голыми луговинами и половодьем полная луна, луна.
Солнце мертвых.

Где-то сова зарыдала –
Так безутешно и тонко!
За ручку в темное небо
луна уводит ребенка.

Вскрикнули в кузне цыгане,
эхо проплакало в чащах...
А ветры пели и пели
за упокой уходящих.


Набор в эпизод открыт.
 
ЧревоугодиеДата: Четверг, 10.11.2011, 09:55 | Сообщение # 16
 
 
Раса: Демон

Сообщений: 122
Репутация: 2
Статус:
Щелчок. Звон. Поворот винта.
Цифра 7

Бесстрастная механика поздней осени. Счетчик с червоточинкой. W for Wonderland.

Поцелуй удивил Бадди не меньше, чем рассказ Одри - очевидно, он не был отличником в колледже (только в последнем классе, когда сообразил, что к чему и начал догонять поезд с местами Только для Яппи, впрочем, достаточно резво (он знал, где у поезда Успешных Британских Мальчиков, Подающих Большие Надежды стоп-кран (кроме шуток, про Успешных - фу-ты-ну-ты мальчиков подающих тыры-пыры и все такое гласила надпись на наклейке шкафчика первого ученика в раздевалке).
Бадди в колледже числился шпаной, балбесом и приколистом ( типажи вроде него в молодежных американских комедиях выводятся в качестве "характерного" друга главного героя-красавчика, чтобы выгодно оттенять своими мнимыми недостатками и живостью унылые футбольные бицепсы, гламурный загар, лошадиные зубы с рекламы пасты Crest и односложные реплики Первого Парня).
Дать списать девушкам Бадди было обычно нечего, зато он охотно делился с ними сигаретами, баночным пивом, а в классах помладше обширными, хоть и фантастическими сведениями о разнообразии человеческой половой жизни.

Жест Одри он воспринял правильно и спокойно, не более, чем кивок ободрения от случайной сообщницы или попутчицы.

Информация о Вескере взорвала его изнутри. Бадди расхохотался, неприлично громко, от души, запрокидывая взлохмаченную башку, даже оперся на ледяной край будки, чтобы не свалиться.
Его так и подмывало спросить, чем таким член Вескера отличается от тысяч других членов, которые выпрыгивают на мониторы во всей красе на всплывающих окнах назойливой порнорекламы. Неужели у этого алчного дельца даже гениталии были украшены купюрами и бриллиантами из ЮАР, как рождественская елка в витрине ювелирного дома "Asprey & Garrard", но этот вопрос он все же не озвучил, ума хватило.
Добрых полминуты Бадди не мог проржаться, над парковыми кровавыми кронами метались заполошные городские вороны или хлопья черной сажи.
Едва переводя дух, он все таки выговорил:

- Прости, я не над тобой, просто Вескер у меня уже вот где - он коротко рубанул ребром ладони по кадыку - Петух индейский. Интересно, он начал заикаться после или до ваших встреч. Если до, то боже милостивый, у тебя дьявольское терпение! "Д-д-д-д-дорогая, я люб-б-б-лю дог-ггги-ст-т-тайл...." - Бадди оборвал дурацкую дразнилку, и улыбнулся неловко и хмуро - Да хрен с ним с Вескером, я ведь тоже заикался, когда был маленьким. Потом само прошло, вместе с лунатизмом и боязнью темноты. Если бы за-за-заикание было единственным багом в Вескер-программе, я бы - честное слово его усыновил. Я вообще сентиментальный сукин сын.

Он глянул на будку и прибавил, обращаясь к ней так, будто беседы с неодушевленными предметами были для него столь же обычны, как тост с яичницей на завтрак:

- Эй, железная старушка, не записывай на мой счет, это не та правда, которую я хочу тебе скормить. Не хватало еще тут откровений в дошкольном онанизме и энурезе, мы не у мозгоправа на приеме. И вообще я никогда не прудил в постель, да и на ладонях у меня нет волос.

Бадди резко прервал трепотню. Он больше не улыбался. То, что он собирался сказать, было уже не только его тайной, или секретом его босса, дело было куда серьезнее - он решился выдать принцип работы самого кривого зеркала. И не был уверен, что это просто сойдет ему с рук. Главное удержать "картинку", финал близок, обидно сойти с дистанции за пять минут до того, как порвешь грудью финишную ленту.

- Одри, тут такое дело... Я о зеркале и об этой чертовой будке - он сначала замялся, но потом его голос зазвучал уверенно и спокойно - Я отдам тебе свое желание. Ты сможешь высказать или подумать не одну, а две мечты, которые для тебя дороже всего на свете. Я делаю это не потому, что я весь из себя такой бескорыстный сэр Галахад Непорочный. Все гораздо проще: мне не о чем просить. - он усмехнулся, взглянул Одри в глаза: - Я уже все получил.
Воображариум действительно ловушка, я не шутил.
Да, желания произнесенные или загаданные здесь, сбываются в реальности. Поначалу Воображариум делает вид, что соблюдает правила игры. Но на самом деле он отбирает ровно столько же, сколько дает. Ничего из ничего не получается. Допустим - если человек хочет богатства, ему дадут кучу денег. Хоть ныряй в них, как в баксы дяди Скруджа. Но у него отнимут, к примеру, здоровье. Или любовь. Или талант.
Человек хочет славы- он получит свои фанфары. Но весь вопрос - какую. И обрадуется ли он тому, что его имя окажется на первых полосах газет, в шестичасовых новостях, и каждый дурак узнает его на улице, ткнет пальцем и крикнет: Вот он, глянь Джек, это точно он, я его знаю, это тот самый чувак... Давай его сфоткаем на мобилу. Скажи "сыыыр"!
Человек хочет здоровья - он будет здоров, как канадский лось и проживет до ста лет. На вокзале. Или под мостом в картонной коробке из под холодильника. Много есть вариантов. И это не самые веселые.

Дымное солнце все слабее просвечивало из паутины низких обложных облаков. Пасмурная слезная взвесь. Нет, это не птицы, не хлопья сажи.

Пошел снег. Тяжелые ноябрьские хлопья с дождем. Серый как сигаретный пепел, снег. Как будто встряхнули гигантский снежный шар - где внутри, в стекле запаяны два человека, красная будка, витая ограда, фонари и трамваи.

- Это старая скверная шутка, Одри. Хуже бородатого анекдота. Вспомни того древнегреческого дурака, который попросил у богов бессмертия. Но забыл о вечной молодости. Так и жил вечным маразматиком, дряхлел, перхал, усыхал от ветхости, пока не превратился в цикаду.
За все надо платить. Скажешь, в реальном мире нет расплаты здесь и сейчас, не отходя от кассы? Все не как в Голливуде: злодеи пьют Клико и валяют баб, праведники собирают окурки на остановке, детки мрут от лейкемии, а бывший нацист спокойно качает правнучка в Аргентине на личной вилле. Но бывает и по другому. И нередко. Где он этот хренов реальный мир? Все прочное легко становится хрупким. Ты ведь не сумасшедшая, ты понимаешь, что это не сон под наркозом, что мы не придуманные кем-то герои текста или персонажи в кино или компьютерной бродилке, а живые люди. Короче. Думай сама. Будь осторожна.

Бадди было нелегко говорить, но срываться он не мог, поэтому голос его казался ровным:

- Если в эту телефонную трубку кто-то, женщина или мужчина, это неважно, промолчит о ребенке. Его желание будет исполнено. Но по истечении шестнадцати лет ребенка отнимут. Даже если поместить его в подземный бункер с телохранителями, или в барокамеру как Майки Джексона. Нет, ребенок не умрет. Хуже - его заберут.

Бадди помолчал и медленно процитировал:

Нынче пеку, завтра пиво варю,
У королевы дитя отберу;
Ах, хорошо, что никто не знает,
Что Румпельштильцхен меня называют.**

Сказочный сюжет, старо как навоз мамонта. Но ведь, черт побери, который век работает без перебоев.
А вот и правда:

- Воображариум можно переиграть. Это будет непросто. Но это реально. Если не мать, не отец, а кто-то со стороны согласится добровольно отдать Зеркалу свою душу и тело вместо этого ребенка.

Серые хлопья не таяли на темных волнистых волосах Бадди. Казалось, он поседел. Снег был мокрым, липким и тепленьким, как гной.

Пауза.
Впервые за все время механизм будки дал странный злобный сбой прежде чем выдать цифру, в недрах конструкции раздался ржавый скрежет и бронхитный хрип, как у старинных часов перед боем - видимо скрытый механизм очень нехотя, насильно подтвердил сокровенную правду, которая касалась его самого. Но правила игры были сильнее. Бадди не лгал.
Лилленд отдернул ладонь от края будки, яростно затряс кистью, оскалился и подул на обожженную до волдыря кожу.

Щелчок. Звон. Поворот винта.

Цифра 8.



Sex, Drugs, Rock 'N' Roll

Сообщение отредактировал Чревоугодие - Четверг, 10.11.2011, 15:03
 
ОдриДата: Понедельник, 14.11.2011, 14:20 | Сообщение # 17
 
 
Раса: Человек

Сообщений: 59
Репутация: 0
Статус:
- Во время. - Она хохотнула и, не удержавшись, рассказала чуть больше подробностей, чем, возможно, следовало. - Когда с ним стало окончательно и бесповоротно скучно - я развела его на пирсинг ну... в Той области. В общем, он не ухаживал за проколом и он потихоньку зарос. Серьга была в форме кольца, при чем кусачками перекусить его было нереально - слишком широкое. В общем, мы вызвали спасателей, которые приехали с болгаркой... - Блондинка еще раз хохотнула, вспоминая лицо Алана во время этой "операции".

Выслушав Гарольда, девушка побледнело. Ее лицо по цвету практически стало неотличимо от запорошеных снегом волосы. И рассказ Лилленда, и осознание того, что признаться в своей самой страшной тайне можно или сейчас, или никогда. Единственный раз. Одри начала кусать губы и нервно рассматривать маникюр, подправляя его ногтями, всем своим видом выдавая всю нерешительность перед этим, несомненно, важным шагом. Учитывая, что до этого слила Гарольду кучу, в общем-то, бесполезной информации, которая хоть и давила на нее, но все же не была такой весомой, чтобы хотелось если не сбросить валун с души, так хоть на милиметр сдвинуть его с "насиженого" места.

- У меня был лучший отец в мире и самая замечательная подруга. Сейчас девяностые, так ведь? Кажется, я начинаю понимать, почему мы здесь и чего хотели те люди. Если будет желание - можешь уничтожить весь мой бизнес, результат многолетнего труда. Я не Одри Янг и никогда ею не была. - Девушка равнодушно и немного грустно посмотрела на Гарольда, решая, рассказывать ли все до конца или выдать на-гора только факты. Что ж, поскольку другого раза не будет - да здравствуют подробности.

- Жила-была девочка, звали ее Одри. Избалованая дочь богатых родителей. Ее родители держали пару-тройку ресторанчиков и вполне удачно вели дела. Настолько удачно, что их любимое чадо могло себе ни в чем не отказывать. Так уж вышло, что еще с малых лет она подружилась с одной девочкой, родители которой владели парой-тройкой небольших, но более-менее-успешных кафешек. Прошло время, одна из них могла позволить себе кругосветные путешествия, еду в лучших ресторанах города, чем и успешно пользовалась. Вторая же, после потери матери, подробатывала у отца, чтобы ему не приходилось нанимать лишнго человека, да и не желая оставлять его одного. Но девушки по прежнему оставались подругами до одного момента. В один "прекрасный" день, судя по всему, где-то неделю назад, чета Янгов решила, что было бы неплохо, если бы кафешки моего отца отошли бы под их бережное крыло. И да, им удалось поглотить дело всей его жизни и чисто, и не очень.

Что ж, отец был разорен и разбит как финансово, так и морально. Конечно, они оставили "откуп", весьма щедрый, надо признать, но слабому сердцу отца этого было мало. Пройдет еще несколько месяцев и он скончается от сердечного приступа. Конечно, я желала мести, но без крови. Что ж, все складывалось чуть более чем удачно. После какой-то выходки Одри ее предки, видимо, расстроеные таким несеръезным отношением к ведению дел и отношению к финансам, запретили ей возвращаться домой и ж тем более просить у них финансовой помощи. Расстроеная, она пришла к нам и попросилась пожить какое-то время. В тот же момент я построила план, который в скорости смогла реализовать. Мы жили в Кэмдене, а там эксцентричные блондинки чуть ли не каждый день совершали самоубийство.

Что ж, на протяжении нескольких дней я старательно упоминала о том, как бедняжке, должно быть грустно/тоскливо/одинокого/грустно и очень скоро это возымело эффект. Не имея возможности тратить неприличные суммы денег, проживая у единственной подруги и будучи привязаной к одному месту, Одри не выдержала. Как это ни банально, девочка решила, что лучшим способом расстаться с жизнью будет банальный прыжок с многоэтажки, так она и поступила. Документы остались у меня и теперь единственной и последней проблемой было опознание трупа. С этим мне помогли собаки из притона неподалеку. Как ты знаешь, их там почти не кормят, а отпереть клетки посреди ночи совсем не сложно, если местный охранник отправляется каждую ночь после часа пить в ближайший паб.

Конечно, пришлось не спать несколько ночей и все время быть на чеку, но ожидание себя оправдало. Вчера в четыре часа утра Одри Янг отправилась на крышу в нескольких кварталах от моего дома, которую я ей услужливо показала как отличное место для размышлений. Девчонка спрыгнула и, я даже не знаю, осталась ли она жива, но спущеные собаки быстро учуяли запах свежей крови. Все сработало по плану - я вызвала скорую, которая вскоре приехала. Труп решили не опознавать - по внешности уже не получалось, а до анализов зубов, днк и прочей мутотени решили не доводить. Дело решили спустить на тормозах, тем более, ее никто не искал и не поднимал кипишь.

Прошла неделя и ее труп кремировали, а документы спокойно остались лежать у меня. Я старательно научилась копировать ее почерк, сменила цвет волос, прическу, даже сделала пару мелких пластик, благо, деньги на них оставались. Отцу становилось все хуже и хуже, он почти не вставал с постели и практически жил в больнице, так что изменений он почти не замечал... - Та, кто называла себя Одри, замолчала, задумчиво покусывая губу. - В общем, результат ты знаешь - не-Одри-Янг стоит перед тобой, но.... если захочешь, подробностями я, так и быть, поделюсь.

Девушка выдохнула. Сама она настолько увлеклась чужой игрой, что уже немногим меньше десяти лет не играла, а жила а по-настоящему была Одри Янг и жизнь эта вполне ее устраивала. Она забыла и способ, которым добилась этого, и цену, которую пришлось заплатить. Однако, она умолчала о том, как заполучила кафейную империю в свои руки - ей совсем не хотелось рассказывать все эти мелкие подробности со встречей с нотариусом, полчением наследства на имя ее покойной подруги под ее же именем. По-настоящему повезло с одним - родители и правда не горели особым желанием видеть дочь, лишь изредка, примерно раз в год, звонили на ее старый телефонный номер, чтобы поздравить с рождеством.

Что ж, признание даже самой себе в этой интриге как кирпичом прибило девушку и она пустыми глазами смотрела перед собой, пытаясь понять, что только что сказала. Десять лет, десять долгих лет она не помнила, кем является на самом деле. С другой стороны она прекрасно понимала, что теперь она - Одри Янг, а Одри Янг - это она, да не она.


Если любовь не может защитить от смерти, то, по крайней мере, примеряет с жизнью.
 
ЧревоугодиеДата: Вторник, 15.11.2011, 12:49 | Сообщение # 18
 
 
Раса: Демон

Сообщений: 122
Репутация: 2
Статус:
Щелчок. Звон. Поворот винта.

Цифра 9.

Талантливый мистер Рипли.. - жизнь бывает куда реальнее золотистого джазового кино с убийствами и подлогами в стиле "на ярком солнце".
Взгляд Бадди, направленный на девушку можно было бы перевести однозначно: Браво, Одри.
Он стоял - крупный, рослый, нелепый, сунув здоровую руку в карман потертой джинсовой куртки, ладонь со следом ожога подставил мокрому серому снегу - хлопья таяли, не долетая. Как и в прошлый раз, у него не возникло мысли о том, чтобы применить полученные знания в реальности. Никакого профита - чистый кайф. Он всегда уважал игроков. К тому же, в отличие от кинозлодея Тома Рипли, Одри Янг не просто так спустила собак. У нее были свои резоны.

И отвратительно резануло одно сходство: собаки из бойцового притона, которые выгрызли лицо дурехи-самоубийцы и бешеный пес Анны-Молли. Лилленд сжал кулак в кармане. Он ненавидел такие совпадения, кто куражится над нами? Бог? Дьявол? А они вообще существуют? Или просто безмозглая слепая, как кишка, вселенская лотерея, игра в бутылочку, кому выпадет черная метка, кому горячий пирожок. Что если, когда нам рождаться, жить и умирать, кого любить, кого ненавидеть, когда поцеловаться на вокзале, а когда сломать ногу решает, к примеру Хэллоунская Тыква со свечкой в пустой башке, которую выкинули второго ноября в помойный бак.
Хелло, мистер Тыква, Иисус видит тебя. Будь ты проклят, мистер Тыква, Губка Бог Квадратные Штаны.

Бадди не верил в Предопределение, фатум, колесо сансары, ад с котлами и рай с арфами, Страшный Суд, всемирное тайное правительство, высшую справедливость, и прочий ассортимент лавки оккультных товаров в Сохо (Библия, Коран, Веды и Сутры скидка 30%, ароматические палочки сандал-мать-его-лотос в подарок).

Сейчас ему до горечи во рту хотелось пристрелить ту самую собаку. Просто, чтобы паззл не сошелся.
Но он понимал, что здесь и сейчас бешеная собака еще не родилась. А в тот день 2011 года, когда они вернутся назад - уже давно издохла.
Простая задачка, помогает лучше усвоить понятия: "невозможно" и "никогда".

Он подошел ближе, взглянул пустыми глазами в ее пустые от усталости глаза:

- Я никому ничего не скажу. Ты - Одри.

А снег валил и валил, уже не было видно конца аллеи, дальних деревьев, кованого ажура ограды. Автомобильные гудки, рэп из динамика тачки негритянского иммигранта, звонок трамвая, смех, стук каблуков - все глухо, как сквозь вату.
Красная телефонная будка ждала, стояла под снегопадом, как гроб на попа или техногенный языческий идол. Золотая британская корона, надпись, брусничная новенькая краска.
И черный аппарат с запаянным отверстием для телефонной карты.

Бадди стащил, чертыхаясь, куртку (мешал тесно застегнутый рукав), накинул на плечи Одри - жест не был ни покровительственным, ни "рыцарским", а совершенно естественным, так, будто он проделывал это не раз.
Так действуют на автомате, вроде сказанное: "Спаси нас Бог" в ответ чихнувшему собеседнику.

Остался в дурацкой футболке Helter Skelter - под мышкой были видны ремни кобуры скрытого ношения.
Как ни странно, при его массивных габаритах, руки у него были неплохо оформлены - он не походил на человека, который не поднимал в жизни ничего тяжелее ложки, сказывались годы активной жизни "внутреннего сгорания" и экстремальное вождение тяжелых байков.

Он подышал на ладони, выбил из пачки сигарету, закурил.

- Совы не то, чем они кажутся. - Бадди секундно замешкался - хотел было прогнать все последующее своим коронным внутренним монологом - так прячут не правду, а отрыжку или пук в театре (фи, сожмите, булки, настоящий джентльмен не бздит в обществе, разве что аристократично подпускает шептуна, будто настраивает флейту-пикколо) , но вдруг передумал. Не хотелось юлить.
Гори оно все. Терять нечего.

Бадди знал, что вряд ли ему выпадет шанс найти за зеркалом красную будку желания. Интересно, как она выглядела в те времена, когда колымага старика Парнаса вихлялась по средневековому бездорожью, и ни телефоны, ни электричество еще не изобрели. Красная исповедальня? Ящик с фокусами? Шатер кукольного театра с Панчем и Джуди? Или просто дверь в стене с надписью: "Зайди и удивись". дверь, которую дергают снаружи сотни людей, но ни один не открывает ее изнутри.
Одно он знал точно: во все века здесь не было места лукавству и полутонам. Игра начистоту, бескомпромиссная, как харакири.

- Говоришь, твоего отца разорили неделю назад. Надо же, сколько мутотени произошло в конце октября 1999 года. - он заложил руки за голову, всласть с хрустом потянулся , мотнул вихрастой головой - Меня зовут Гарольд Лилленд, сын Артура Лилленда и Лидии Лилленд, в девичестве Макдьюи, мать родом из Глазго и я даже знаю, какого размера и цвета клетки тартана приняты в ее роду. Прикинь, как я выгляжу в килте. Мэл Гибсон бы подавился своим храбрым сердцем, если бы увидел такого статиста на съемочной площадке.

В 1999 году я учился в Кембридже, на факультете менеджмента. Поступил сразу после школы, в восемнадцать лет, ну и сейчас - или тогда - стрезва и не распутаешь петлю времени на своей шее, короче в девяносто девятом было мне 23 года. У меня был подержанный "харлей", системы " сутки чинишь, два часа едешь", косуха с клепками, ссадины на костяшках кулаков, секс без презерватива, потому что гондоны придумал трус, кровать в комнате на двоих студенческого общежития, павлиньи "хвосты" по всем предметам, и непроходимые джунгли дури и понтов в башке. Я считал себя крутым, как страусиное яйцо, которое варили четыре часа. Только потому что отрастил хайр до лопаток, присобачил на раздолбанный байк динамики и гонял по трассе восьмерками на одном заднем колесе в четыре часа ночи бухим в гуано, как Папа Римский на Пасху после двадцатого причастия, под свежие хиты "Bloodhound Gang" и столь же бухая девчонка обнимала меня за пузо и взвизгивала на багажном сидении. Я точно знал, что сегодня она забыла дома стринги. Ветер в морду. Пригород. Апрель. Восемьдесят миль в час.

Бадди фыркнул:

- Молодость - это возрастная болезнь мозга, Одри, честное слово. С первого курса моим соседом по комнате был Рональд Крамер. Мы не особо дружили, он был снобом. Знаешь, из тех, у кого стрижка на восковой пробор и галстук "виндзор" даже в сауне. Я возвращался утром, валился спать и слышал вместо будильника: Прими душ и смени майку, от тебя разит потом и перегаром!"
У него всегда было такое выражение лица, как будто в клубе ему поднесли под нос кошачью каку вместо элитного кокса.
Но соседей в Униве, как родню, не выбирают. Только на пятом курсе я устроил так, что меня поселили вместе с другом. Но это уже совсем другая история.

Итак, мы с Роном жили, как кошка с собакой. Он часами торчал в фитнес-центре, не ел красного мяса, не пил ничего крепче зеленого чая, занимался хатха-йогой, одевался в "Хэрроудз", мыслил позитивно и был помолвлен с породистой натуральной брюнеткой. Я жрал китайский фастфуд и гамбургеры в любое время суток, пил все, что горит, носил растянутые майки и рваную джинсню, спортом занимался только, если за мной гналась дорожная полиция, проколол ухо в трех местах, в полуподвале с левыми индусами вкатил в член стальной шарик (и чуть не помер от заражения, еле удалили, Вескер с болгаркой меня по-по-по-поймет), водил заполночь стремных телок мимо охраны и под Рождество спер из супермаркета десятикилограммовую индейку - жарили по частям в микроволновках всем этажом, хватило всей студенческой ораве до Нового Года.

Короче, с точки зрения Рона, я был недочеловеком. Но он меня благородно терпел. Потому что он был продвинутым либеральным демократом, а им положено толерантно принимать даже такое чмо, как я. Он точно знал, что плохие мальчики попадают в ад. Его это грело. Лишний вес, ржач в полный голос, секс встоячку и тяжелый рок в его шкале ценностей стояли рядом с химическим оружием, глобальным потеплением, расширением НАТО и оргиями с мокрыми кисками, ослом и йогуртом.
Наша комната была разделена на две части - мой бардак и его порядок.

Однажды поздней осенью, Рон Крамер подошел ко мне и сказал:
- Бадди, выручи. У меня встреча в Брикстоне. Мне нужно кое-где передать кое-что кое-каким людям. Я не хочу ехать один. Я им должен.
Он выглядел очень плохо.


Sex, Drugs, Rock 'N' Roll

Сообщение отредактировал Чревоугодие - Вторник, 15.11.2011, 12:51
 
ЧревоугодиеДата: Вторник, 15.11.2011, 12:58 | Сообщение # 19
 
 
Раса: Демон

Сообщений: 122
Репутация: 2
Статус:
Бадди щелкнул пальцами в почти репперском ритме и глянул на Одри прямо:

- Он выглядел реально дерьмово. Короче, я согласился помочь и повез его. Он ехал на пассажирском и прижимал к груди чемоданчик-дипломат. И все время верещал: не превышай скорости, о, Иисус-Мария, опять поворот через двойную сплошную, красный свет! Бадди, мы все умрем.
Мы уложились в срок. Промзона. Склады. Заборы с граффити. Сорняки. Глухой брандмауэр брошенного вагоноремонтного депо

- Ну и где твои парни? - спросил я.

- Упс. - сказал Рон Крамер. Впрочем он этого не сказал, вру. Он молча упал навзничь - и у него не было левой половины черепа. А все красное и серо-белое с осколками костей брызнуло вхлест мне на рукав. Я сразу сообразил, что стреляли сзади из укрытия. Я хотел подхватить его, но не удержал, зато подцепил его хренов дипломат. Мне казалось, что это все кино. Я еще никогда не видел, как умирают люди. А особенно их мозги у себя на куртке.
Я выжал из байка 149 миль с места, петлял и ревел на пределе по пустырю, как пятый всадник апокалипсиса. Если в меня и стреляли, то мимо. Труп Рональда так и остался в промзоне. Я до сих пор не знаю, кому он так сильно задолжал и насолил.

Я вырвался на трассу и сразу понял, что мне некуда ехать. В полицию? Никто не доверяет бобби. Винтики системы, черт их дери, тут же меня заметут и навалят на спину все висяки и глухари последнего года. К родителям?

Хай, мам, хай, пап, моему другу на пустыре немножко вышибли мозги, я хорошо учусь и жутко вас люблю.

Не смешно. В университетский кампус? Бадди, Бадди, где брат твой Ронни? Я не сторож брату своему.
Я затормозил только через полтора часа, за городом. Снял на сутки номер в дешевом мотеле "Шоколадный Иисус", где тусовались одни дальнобои и трассовки, заказал три бутылки крепкого, заперся и открыл его дипломат.

Лилленд стряхнул столбик пепла с сигареты под ноги.

- Там были бабки. Аккуратные такие пачки, перетянутые банковскими резинками. Сколько - я не считал, но на глазок - чуть больше, чем до хрена. Три полиэтиленовых пакета с коричневатым кристаллическим порошком, каждый на полкило и ствол. Черный, новый вальтер. Я присвистнул и выдул первую бутылку чуть не залпом часа за полтора. Не взяло - адреналин конфликтует с алкоголем. Я в те годы ничего серьезнее травки вкруговую не пробовал. Ну еще одна соска угостила меня таблеткой, когда мы с ней врастопырку барахтались в ванне на Валентинов день. Красные свечи, пена, шоколад, все дела. Она ждала глубокой романтики с проглотом, но меня с этой пилюли расколбасило так, что я изгадил все четыре туалета на этаже, и потом та соска мне при встрече тыкала пальцем в грудь и говорила подружкам: Сопляк. Слабак. Свинтус.

И вот сижу я в дерьмовом мотеле с рваными обоями и фонящим телевизором, и на коленях у меня дипломат мертвеца с наркотой, бабками и стволом. И пустая бутылка катается по полу. А две другие ждут. Уже потом я узнал, что Рональд Крамер торговал дурью чуть ли не с первого дня в универе. А меня держал за лоха. И даже мелкие партии прятал в моих вещах, на случай если его поймают, чтобы свалить вину. Он то примерный мальчик - а у меня на лбу написано: место на скамье подсудимых с табличкой "reserved".

Мне было двадцать три года и я был форменным долбоклюем.
А эта коричневая россыпь из пакета на десне поганая, как плевок Гитлера.
Сижу, значит, хихикаю, чешусь, сбрасываю с себя невидимых красных муравьев, верчу в руках вальтер, вспоминаю, как стрелял в тире на ярмарке и вплывает мне в голову дивная идея.

А вот сейчас я всех обману. И полицию и Королеву и ректора и нелегалов и мертвого Крамера и папу с мамой.. Всех скопом натяну. Назло кондуктору пойду пешком.
Засуну ствол в рот поглубже и нажму на курок.
От хохота я чуть с кресла не свалился. В рот все таки решил не стрелять - вдруг рука дрогнет, останусь челюстно-лицевым инвалидом, слюноотвод, восемь пластических операций, вставные зубы по страховке. Не по мне такое счастье. Уж лучше сразу - из пушки на луну.
Куда только не совал дуло - и в глаз и в ноздрю. Наконец нашел удачный вариант -направил ствол в левое ухо.Начал обратный отсчет. Десять, девять, восемь, семь...
Страшно не было. Было смешно. Я был крепко пьян и под кумаром.

Бадди буднично подавил зевок в кулаке,

- Я услышал голос. Очень внятный, чуть хрипловатый, низкий, как у диктора. Он звучал за моим левым плечом - в углу между телевизором и столиком с телефоном. Не в голове, а со стороны, будто со мной в микрофон говорил человек-невидимка.

Голос сказал:

- Не надо портить.

Я опустил пистолет.

Подумал, что схожу с ума, или просто перепился и переборщил с веществами. Дерьмо случается. Только уже через пять минут я понял, что совершенно трезв. И что я действительно не один в комнате, хотя я никого не видел.

Бадди отвел глаза:

- Условия контракта были заманчивы. Я смогу вернуться в кампус, выкручусь из разборок с полицией, спокойно закончу университет, получу стабильность, железобетонное здоровье, солидные деньги, статус, чистый паспорт, чистые руки, чистую биографию. А заодно пару коньков и весь мир в придачу. Все мои проблемы будут решены, больше не надо париться. Ведь у меня есть главное, что ему нужно. Тело. Мои тогдашние двести шестнадцать фунтов молодой человечины*
. Подумаешь, тело. Даже не моя заслуга, что оно у меня есть. Мама с папой смастерили от скуки. Ручная работа. Срок годности лет семьдесят, а дальше альцгеймер, соцприют, сексапильная медсестра и в перспективе крематорий. К тому же мой собеседник обещал, что наша сделка идет по белому и это не больно.
Я думал недолго. Я сказал ему "да".

Мудак.

Он обманул. Было офигеть как больно. Как будто в тебя заживо врастает чужой раскаленный скелет, хребет переплетается с хребтом, в мясо проникают чужие кости, череп в череп, фаланга к фаланге, и ты понимаешь, что твоя верхняя челюсть может двигаться в красном мясе.

Тот, кто говорил со мной выполнил потом все условия контракта. Тело Крамера обнаружили, его подельник по торговле наркотой признался в полиции во всех его махинациях. Я проходил как свидетель, стал героем дня. Девочки висли на шее, а парни отводили меня на общую кухню и спрашивали: Бадди, а правда, когда вышибают мозги, видно серое вещество? И я отвечал: парни, это похоже на клюквенное желе с осколками фарфора. Фирменный коктейль Бадди, бонус от души компании.

В ноябре 1999 года я коротко постригся, научился носить костюмы-тройки. И продал байк.

Маркат поднял голову. Крепко охватил ладонями крест накрест напруженные ознобом и бессмысленной силой предплечья:

И обернулся на красную телефонную будку.

- От винта. Вот тебе десятая правда: С конца октября 1999 года я перестал быть человеком. В буквальном физическом смысле этих слов. Я добровольно отдал свое тело демону Голода, или как там еще его зовут. Мне наплевать. Звучит, как дешевое серийное фэнтази, написанное литературными неграми из Никарагуа. Что есть то есть.

Он раздельно повторил, с ненавистью, как могильщик втыкает заступ в мерзлый грунт.

- Я. Не. Человек.

Щелчок. Звон. Поворот винта.

Цифра 10.

Случилось то, чего ждали молодые Одри и Бадди все это время.

Дверь красной будки распахнулась настежь, как от взлома.
Трубка старомодного городского телефона давала длинные гудки. Болталась на проводе.

- Одри. - Бадди устало улыбнулся и отступил назад, пропуская ее к будке - Мы сорвали джек-пот. Твой выход. Бери все и сразу. Ни о чем не жалей. Желания сбудутся наяву. У тебя есть две попытки. Ну же, убей Билла. У тебя есть право на один звонок своему адвокату. Я держу за тебя кулаки.

В горле пересохло, он зачерпнул снег с грязью с гравия дорожки и крепко отер ладонью рот и подбородок.

Старый парк. Раскрытая дверь будки. Снег на медовых косах девушки Одри, снег на палой листве, снег в дренажной канаве за порослью плюща и дикого винограда.

Снег. Снег. Снег.

Бадди давно не испытывал такого черного щекотного чувства. Он смотрел на Одри, на открытую будку и прятал улыбку за плотным запястьем.

- Зеленый коридор . - Бадди широко улыбнулся - Твой звездный час, Одри. don't worry be happy


Sex, Drugs, Rock 'N' Roll

Сообщение отредактировал Чревоугодие - Среда, 16.11.2011, 09:50
 
ОдриДата: Среда, 16.11.2011, 02:49 | Сообщение # 20
 
 
Раса: Человек

Сообщений: 59
Репутация: 0
Статус:
Пока Гарольд говорил, девушка внимательно слушала, стараясь "отключиться" от своего признания. Интересный и живой рассказ сумел вернуть ее к тому, что неизбежно предстояло сделать. Происходящее было так похоже на сценарий доброй половины фильмов про таких вот несчастных идиотов, которые в ожидании своего момента Икс покрываются инеем в сотнях вокзалов-аэропортов-парков-квартир-кафе.

Неизбежность и неотвратимость пугала девушку больше всего. В то, что это не метамфетаминовый сон, Одри до сих пор верила с трудом - так было проще, думать, что весь этот бред творится только в ее голове. Однако, не меньшим бредом было воспринимать происходящее как сон и все внутренности, как и органы чувств, в одну глотку орали, что все реально. Надо признать, она и сама это понимала, но только сейчас, когда открылась будка, девушка как будто проснулась. Если все эти признания, странная и пугающая встреча с похоронниками еще могли сойти за галлюциногенный бред, то открытая дверь телефонной будки и гудки, Одри была почти уверена, что слышала их, существовали в реальности мертвых детей лживых невест.

Девушка остановилась перед будкой и как зачарованая посмотрела внутрь. Не понимая, что и зачем делает, она закрыла дверь, зажмурилась, сосчитала до трех и снова ее открыла. Видимо, она ожидала увидеть за дврью Тардис и доброго Доктора, хоть будка была и не синего цвета, ан нет, чуда не произошло и пугающие гудки трубки все так же раздавались у дальней стенки коробки.

Один шаг отделял ее от будущего, которое ей предстояло изменить в прошлом. Что ж, да здравствует эффект бабочки - звонишь из телефонной будки и получаешь результат спустя десять лет. Замечательно и идейно, такая себе недобросовестная служба доставки еды по телефону. Так что заказать надо что-то не протухшее, что-то, что будет иметь цену в ее собственном "здесь и сейчас". Первое желание сформировалось еще к концу рассказа Гарольда и его оставалось только озвучить.

На несгибающихся ногах блондинка все же сделала шаг вперед, закрыв за собой дверь. Наверное, это было самое ужасное ощущение за всю ее жизнь - стоило двери закрыться, как в будке пропали окна и свету поступать было совершенно неоткуда. Звуки снаружи стали глухими, как будто она находилась не в полицейской будке, а в вертикально поставленом гробу, обильно засыпаном землей. Обернувшись несколько раз, она удостоверилась в реальности происходящего, на несколько минут ее охватила дикая паника, но она смогла взять себя в руки - сделала еще пол шага назад и, понимая, что теперь единственный способ связи с внешним миром - этот старомодный телефон, сняла трубку и набрала заветный номер.

Стоило ей это сделать, как будка снова стала будкой, но девушка этого не замечала. Прижимая трубку к уху, она сползла по стенке на пол, усевшись на свою юбку. Пока дверь была открыта, внутрь намело немного снега, который успел подтаять, так что девушка сидела в ледяной луже на голом полу, однако, ей было все равно - бесплодием это уже не грозило.

- Я знаю, что вы меня слышите и знаю, что вы слушаете. - Горячим шепотом Одри заговорила в трубку так и не дождавшись ответа - он был и не нужен, иногда достаточно просто знать. И она знала, что пора начать говорить и, если придется, требовать. - Мне отдали желание, но я так не могу. За этой коробкой ждет человек и мне плевать, что он утверждает иначе. В нем гораздо больше человеческого чем во мне и я готова в этом поклястся. Он живой! Вы слышите? Он живой. Мы выполнили все правила игры, теперь ваша очередь, паршивцы. И моя первая просьба такая - я хочу, чтобы довольно скоро перед ним возник выбор - кем быть. Пусть он сам выберет, оставаться тем, чем он по сути и не является или же снова стать человеком, свободным от того, что сидит внутри. Вы же понимаете о чем я, мне нет необходимости разъяснять. Так вот, когда он сделает свой выбор, никто не сможет на него повлиять, кроме Гарольда Лилленда, вы слышите? И независимо от того, каков он будет - вы оставите его в покое. Никакой мести если он решит быть человеком, никаких приследований, кары господней, смерти или еще чего, что вы там удумаете. Он проживет свою собственную жизнь такую, какую выберет, но вы дадите ему эту возможность, возможность выбора. Я ясно выразилась?



Если любовь не может защитить от смерти, то, по крайней мере, примеряет с жизнью.

Сообщение отредактировал Одри - Среда, 16.11.2011, 13:42
 
ЧревоугодиеДата: Четверг, 17.11.2011, 13:23 | Сообщение # 21
 
 
Раса: Демон

Сообщений: 122
Репутация: 2
Статус:
Наощупь трубка была холодна, как само слово "холод". Ископаемое времен Великого Оледенения - от нее рука немела до локтя, сразу, как в жидком азоте.

Пока Одри говорила - динамик был мертв и глух. Ни вздоха, ни треска, ни щелчков, ни глубины "эфира".
Как солнце мертвых над парком в последнем октябре всасывало свет, так эта чертова трубка залпом глотала голос, будь ее воля - она бы высушила ее голосовые связки и гортань, так неодушевленные предметы ненавидят втайне, все, что рождено, живо, смертно.
Но ее воли сегодня не было. Одри Янг сделала свой выбор и никакие сверхъестественные силы не могли нарушить правила игры.

Когда Одри умолкла - из динамика на нее сразу обрушился хор голосов, обрывков музыки, рева арены, гудки автомобилей, шум ливня, грохот поезда - дикая какофония - прямая передача со всех стадионов, бирж и радиостанций мира, умолкших еще до Второй Мировой Войны, голоса - их были тысячи, а может быть и миллионы - перебивали друг друга на всех языках, вырывались отдельные вопли:

- Анна! Скажите Анне, что я здесь, я живой!
- Мама, я люблю тебя!
- Граждане! Братья и сестры! Бойцы нашей армии и флота! К вам обращаюсь я, друзья мои!*
- Зиг хайль!
- Love! Love! Love!
- Внимание, воздушная тревога!
- Раз-два-три, продано!
- Llueve sobre Santiago!**
- That’s All Folks!***

Преисподняя звуков достигла пика - еще децибел - и лопнет череп:
Все смолкло.

В эфирном фоне заиграла инструменталка,знакомая любому обывателю в Лондоне, Нью-Йорке и Москве. Кто из нас не дозванивался, чертыхаясь, в техподдержку или госучреждения, и эта музычка навязчиво звучала после механической фразы автоответчика "К сожалению, все операторы заняты. Время ожидания две минуты". Врут: не менее получаса.
Заезженные электронные минусовки старых хитов, вроде "lady in red" или "my way". Бесит. Особенно - свирель.
В наше время услышать живого человека по стационарному телефону - уже роскошь.

В ледяной голодной трубке зазвучал голос, приятный, равнодушно-любезный, девичий, на одной ноте:

- Здравствуйте, вы позвонили в службу доставки "девять-девять-девять". Оставайтесь на линии, ваш звонок очень важен для нас. Позвольте уточнить позиции: выбор - один экземпляр, покой - один экземпляр. Выбор будет предоставлен для указанного вами лица. Спасибо, ваш заказ принят дословно. Передаю дежурному оператору.
Будьте внимательны: для повышения качества обслуживания, все телефонные звонки записываются.

Механическая фея запнулась - будто игла скакнула на царапине виниловой пластинки, и женский голос сменился мужским - такие уныло брутальные баритоны с придыханием на радио и за кадром телепередач рекламируют темный соевый шоколад, автомобили последних марок и чудодейственные средства от импотенции. Голос бархатный и крахмальный - в самый раз для секса по телефону для одиноких женщин.

- Ал-л-ло. Вас приветствует оператор Гай Фокс. Мы рады вам помочь круглосуточно без предоплаты. Мы слушаем и решаем проблемы. Оставьте свое сообщение после сигнала.

Чирикнул индикатор записи - шуршание пустой пленки.

Девушка в гробовой красной будке - мир сузился до снежной перспективы - мертвая Антарктика города.

Человек снаружи давно отошел на десять шагов, чтобы не мешать и не слышать. Хотя то, что она сидела на холодном полу дергало его - как кусок сахара на обнаженный зубной нерв.

Бадди знал одно - если будка вздурит, начнет переваривать живое тело, как морская звезда добычу, лгать или тянуть из Одри жизнь, он разобьет Зеркало, не думая о последствиях.
Черные деревья. Слякоть. Мокрые скамейки.

Вороны, трамваи и облака в никуда.
Снежная слепота.



Sex, Drugs, Rock 'N' Roll

Сообщение отредактировал Чревоугодие - Четверг, 17.11.2011, 13:46
 
ОдриДата: Вторник, 22.11.2011, 12:06 | Сообщение # 22
 
 
Раса: Человек

Сообщений: 59
Репутация: 0
Статус:
Громкие и внезапные звуки заставили девушку отшатнуться от трубки и прижать ее к груди, но, честно сказать, и это не спасало. Казалось, звук исходил даже не из трубки - вся телефонная будка наполнилась этим грохотом многих голосов и спрятаться от них было некуда. Должно быть, это и послужило последней каплей для блондинки, привычный мир которой изменился за прошедшее время здесь, за зеркалом, до неузнаваемости.

Одри сидела на полу, в лужице растаявшего снега, совершенно не ощущая холода. Глаза девушки пусто смотрели перед собой в одну точку, сама же она раскачивалась взад-вперед, обхватив колени руками. Пока трубка и будка вопила, у нее перед глазами пронесся весь сегодняшний вечер - апогей параноидального абсурда. Она упрямо пыталась сосредоточиться, но каждый отдельно взятый голос всячески мешал ей это сделать, отвлекая и заставляя опознавать себя. Ей даже показалось, что в этом хоре где-то раз или два звучала и сама Одри Янг, та самая, которая осталась в далеком прошлом лежать на пыльной улице в компании бойцовских собак. Пытаясь если не заглушить грохот, так хоть сосредоточиться на своем собственном голосе, Одри начала говорить вслух.

- Анна-Молли умерла, моя девочка мертва, я пришла в варьете, не пила ничего крепче чая, ведь правда? Ничего? Да, да, пока не подсел этот.. Гарольд.. точно, его так зовут, да-да Гарольд. Нет, он же не мог мне ничего подсыпать? Неет, не мог. Это странно... нет, не странно, это страшно! Да, это то слово. Зеркало... точно, оно было на сцене и мы в него зашли. Смешное зеркало из фальги, крашеное, размалеваное. О, а ведь я Алиса... Алиса, очень приятно. - Каждое новое предложение девушка говорила все быстрее, так и не понимая, то ли она сходит с ума, то ли действительно ей это помогает сосредоточиться. С каждым новым предложением она все сильнее раскачивалась взад-вперед, не уменьшая амплитуды. - А за Зеркалом ОНИ... они мертвые, все-все мертвые. Да, они трупы, точно. И ножницы... СТОП.... ножницы.... Куда-то я их дела, точно... Ну и черт с ними... Гарольд демон, я рассказала правду, а он демон... А я правду... Зачем... зачем... ЖЕЛАНИЕ!

Стоило ей вспомнить о том, ради чего был разыгран спектакль в десять актов, как звуки стихли и голоса сменились голосом. Только тогда Одри поднесла трубку к уху и стала внимательно слушать, округлив от напряжения глаза и покусывая губы. Страх, что не учла все в своем желании для Гарольда охватил ее. А тут еще и мужчина на том конце провода представился Гаем Фоксом. "Все любопытственнее и любопытственнее*... Но я не буду думать об этом сегодня, подумаю об этом завтра**".

Шелковый, почти ласковый голос Гая-на-том-конце-телефона снова переключил какие-то шестеренки внутри Одри. Все это время с самого начала вечера настроение ее двигалось по, как минимум, синусоиде двойного угла*** и, как это принято у женщин, лучшей разрядки чем слезы придумать было сложно.

Звук начала записи окончательно поломал все баръеры из сдержаности и решительности Одри Янг. Блондинка в телефонной будке зашлась в истерике. Слезы катились из глаз, прочерчивая бороздки в пудре и румянах, старательно нанесенных на молоденькие щечки. Нет, она не всхлипывала как дамочки в фильмах и не вытирала картинно глазки, никак нет, сэр. Одной рукой девушка плотно прижимала к уху трубку, чуть ли не вдавливая ее в черепную коробку, второй же плотно прикрывала собственный рот, чтобы не проронить ни звука.

В голове ошалело метались мысли вокруг того, зачем она сюда пришла. Да, больше всего на свете ей хотелось бы вернуть дочь, а если не вернуть саму Анну-Молли, иметь воможноть родить еще одного ребенка и стать лучшей матерью в мире, чтобы рядом был любимый и любящий мужчина и ее единственный ребенок, весь мир Одри свелся бы на него. Но нет, сказать этого вслух она не могла - слишком велик был риск назвать что-то не то, как-то не так сформулировать, а допустить этого было никак нельзя. Мысли метались, перефразируя, обдумывая, редактируя и корректируя общий смысл, но никак не собирались складываться в слова и, уж тем более, в связные предложения.

Время потеряло смысл для Одри. Она могла сидеть там и пять минут, и десять, но ей самой казалось, что проходит целая вечность, а она все так же молча сидит и зажимает себе рот, не в состоянии что-то внятное сказать. С какой же надеждой она вслушвалась в потрескивания в трубке, надеясь уловить в них изменения или же подтверждение того, что ее понимают.



Если любовь не может защитить от смерти, то, по крайней мере, примеряет с жизнью.

Сообщение отредактировал Одри - Вторник, 22.11.2011, 12:17
 
ЧревоугодиеДата: Вторник, 29.11.2011, 03:23 | Сообщение # 23
 
 
Раса: Демон

Сообщений: 122
Репутация: 2
Статус:
Черная тишина услышала.
Щелчок реле.
Кашель телефонной барышни с устаревшего коммутатора.
Шорох в щелке слышимости - так пересыпаются стеклышки калейдоскопа, так шуршит человеческий пепел в пластиковой капсуле, которую выдают в крематории.
Глухой глубокий фон, будто микрофон установили в пустом солнечном спортзале, пыльные полотна света в окна, разметка на поле, игроки еще спят, выключены мониторы.
Есть точка отсчета человеческого отчаяния. Не вопль, не молитва, не полсотни таблеток в кулаке, не траурный креп.
То, что не снилось психоаналитикам, эзотерикам, фанатичным священникам, упертым атеистам, добрым подругам, матерям.
Черная трубка в кулаке Одри исподволь питалась ее слезами, смаковала, как немыслимый деликатес соль из угла глаза, мешанину косметики на девичьих слезах, ее решимость и силу.
Трубка хотела врасти в ухо и рот, с хрящевым мокрым хрустом, вычерпать череп, вторгнуться инородним телом в органику.

...Бадди отвернулся, чтобы наверняка. Не смотрел в сторону красной кабины. Могильный телефон. Разница в одной букве - "б" заменить на "г" , но какой эффект.

Что то изменилось в парке. Вороны, грабы, клены, трамваи - круговая мантра октября. Бадди удивленно запрокинул голову - город вокруг стал живым. Пассажиры на трамвайной остановке за оградой парка ожили и не были больше похожи на ватные манекены. Звуки и запахи стали резче и ярче. Зеркало поневоле перестало врать.
Лилленд выдохнул на злой улыбке - от губ поднимался пар, стало холоднее к вечеру.
Бадди держался из последних сил, чтобы не выдернуть девчонку из виртуального вранья, фата-морганы, иллюзорной трясины. Он понимал, что Одри слишком дорого заплатила за право молчать в трубку гребаного телефона недоверия и не вытирать слезы.

И будь они прокляты там, на той стороне провода и монитора, если она не выиграла право сделать все ваши законы мироздания и дьявольской скуки.

Лопнуло над головой Гарольда Лилленда блеклое солнце мертвецов.
Облака разошлись - и брызнуло в глаза синее высокое небо - городское небо, загазованное, светофорное, область высоких скоростей.
Бадди сжал кулак, резко, как рычаг, пошла вниз рука - он саданул локтем в колено: Йесс!
У нее получилось.
Он закрыл глаза и тяжело отер сухой и горячий лоб кулаком.

Сумеречный щекотный фон в трубке.
Красная будка переваривала немую просьбу, отзвук мечты, скелетик птицы Археоптерикс.
Гай Фокс выдохнул из небытия:

- Спасибо. Ваш заказ под номером хрррпфхррркфф..... - рекламный баритональный тембр вынырнул из мокроты, потерял все человеческие интонации - перешел в визг, тот самый, мертвой мачехи с ножницами, это говорило зеркало - никогда не бывшее человеком - Принят! Все свободны, всем спасибо.

Холодная телефонная трубка в ладони Одри Янг треснула надвое вдоль - открытый перелом. В трещине черного полого пластика пятидесятых годов не было скрута разноцветных проводов - обнажилась желтовато-белая человеческая кость.
Лучевая в открытом переломе.

Будка разлагалась на глазах, как в убыстренной съемке. Ветвисто треснул потолок. Завоняло затхлым из углов, серая чайная плесень выперла из наборного диска. Вывалилась нижняя панель подвесного аппарата - и россыпью разлетелись мелкие деньги- советские копейки, китайские юани, бельгийские франки, болгарские левы, монетки вовсе неизвестного государства, расплющенные колесами поезда.
Монеты засыпали голые колени Одри Янг, как липкая холодная чешуя.
Крыша и стены будки опасно покосились, просели, грозя завалить девушку острыми обломками.

Бадди не выдержал. Опрометью метнулся к будке, наклонив тяжелую голову - вспорол сидр осеннего воздуха, сорвал с петель дверь телефонной трубки - хряпнуло и крякнуло ржавое железо.
Он двигался странно легко и сильно для своих габаритов.
Запроданный рокер легко подхватил девушку на руки, под колени и под лопатки, вырвал прочь из грязной утробы телефонной будки и тут же хрупкое строение обрушилось внутрь, как карточный домик - поднялся над рухлядью смрадный теплый дымок.

Парк корчился и дрожал вокруг них, гибло все вранье и дрянь, мертвой зыбью дрогнула под ногами земля, сложились "домиком", как театральные декорации деревья.
Умирало марево, плавилась и капала реальность, как полиэтилен в огне, завернулись воронкой трамваи, фронтоны, вороны и арки.

Осталось одно.
Ее глаза и теплая нежная тяжесть тела, слипшиеся ресницы, тиканье жилки за ухом и потеки на щеке, там где смазалась пудра.
Набрякли красным от слез нижние веки. Их хотелось тронуть губами. Но было нельзя. Потому что эту женщину нужно держать. Во что бы то ни стало.

- Все хорошо. - сказал Бадди. - Тебя услышали. Нам пора домой.

Он держал Одри на одной правой руке, согнул ноги, как фехтовальщик - видно было сквозь плотную ткань синей джинсовки, как дрогнула мышца напрягшаяся на его тяжелом бедре. Левая рука зачерпнула пустоту, как край занавеса. - меж алыми и желтыми деревьями треснула прореха - и стали видны в прогале столики варьете. Последние посетители. Многоцветный шар дискотечного стробоскопа.
Две тысячи одиннадцатый год.

Не выпуская теплой живой ноши из рук Бадди сделал шаг, не оборачиваясь, из Зазеркалья в полутемный зал варьете.

И померк многоцветный лживый калейдоскоп за его левым плечом.

Только легкая сильная женщина, которую он держал на одной руке была реальна, как никто на этом старом свете.


Sex, Drugs, Rock 'N' Roll

Сообщение отредактировал Чревоугодие - Вторник, 29.11.2011, 20:04
 
ЧревоугодиеДата: Вторник, 29.11.2011, 04:28 | Сообщение # 24
 
 
Раса: Демон

Сообщений: 122
Репутация: 2
Статус:
Полутемный зал варьете. Круглые столики. Осветители на колосниках над сценой гасят софиты, слышно как топают подошвы их кроссовок по решетчатым ступеням шатких театральных конструкций.
Шаркает по полу швабра уборщика. В гардеробе выданы последние куртки и летние пальто. На всех крючках висят пластиковые номерки. Конец рабочего дня.

Гарольду по кличке Бадди и Одри Янг не было суждено цветочных свадебных качелей коммерческого оргазма.
Они просто возникли посреди полупустого зала в проходе меж столиками.
На сцене уныло маячило фальшивое зеркало. Рабочий протопал по ступеням, развернул и увез вбок декорацию.

Гарольд и Одри стали такими, как вошли в зеркало вдвоем. Сверим часы - прошло не более десяти минут.

Полсекунды Гарольд смотрел на девушку-женщину-Одри Янг. И мягко опустил ее на пол. Услышал как стукнули о половицы французские каблуки.
Ее легкое живое тело - текучая медовая впадина протекло по его выпуклостям, как сложившийся паззл.

Лилленд отступил на шаг. Медленно разомкнул руки и даже для верности спрятал ладони за спину.

Выдохнул наконец полной грудью.
Тяжело навалился на плечи 2011 год. Тридцать пять лет.
Вместо юношеских 218 фунтов*, разом обрушились на него двести шестьдесят четыре**. Заныл хребет. И поредевшие на висках волосы темно-рыжие кудри уже никогда не расплещутся по широким плечам.

И нет уже молодежной футболки с надписью Helter Skelter, а есть понтовая брендовая рубашка, узкий шейный платок и темный пиджак. Если бы тринадцать лет назад мне бы сказали что я буду одеваться как лондонский яппи, я бы рассмеялся в лицо...
Женщина.
Белокурая стройная женщина с узким лицом не изменилась для него. Годы не властны над ней. Вместо наряда чирлидерши стильное вечернее платье. Иная осанка. Бадди был не из тех болванов, что замечают у женщины морщины от края глаз до виска "вороньи лапки".
Крупные карие глаза Лилленда, четко очерченные по нижним векам, прямо и ласково остановились на Одри Янг.

- Ну вот и все. - тихо сказал Лилленд - Ты победила.

Он оперся на липкий столик крепкой ладонью и улыбнулся.
Сцена ослепла за его спиной. Рабочие убирали декорации.
Если через пару месяцев твой тест не покажет две полоски, я съем свой галстук, как грузинский придурок Саакашвили. Знать бы какого счастливчика ты обнимешь крепко, кому полоснешь французским маникюром меж лопаток, кого подпустишь к себе, Одри, Одри, аномалия, ангедония, анахита*

- Одри. Миссис Янг - произнес Бадди вполголоса - Спасибо вам... Тебе. Ты классная. У тебя все получилось.

Зашторенные окна варьете.
Гасли один за одним коралловые светильники над столиками.
Охранник кашлянул в дверях.

- Дамы и господа, варьете закрывается! Гардероб работает еще полчаса. Мы рады видеть вас.

Бадди не сводил глаз с Одри.
Их лица были выхвачены из темноты на три четверти.
Над пустой сценой медленно и плавно поворачивался облепленный фольгой дискотечный шар. С надписью
"Make love not war" по ободу

Свет.Тень. Свет. Тень.



Sex, Drugs, Rock 'N' Roll

Сообщение отредактировал Чревоугодие - Вторник, 29.11.2011, 20:06
 
ОдриДата: Понедельник, 05.12.2011, 12:16 | Сообщение # 25
 
 
Раса: Человек

Сообщений: 59
Репутация: 0
Статус:
Ни желания, ни сил убрать трубку уже не было. Время перестало существовать. Единственное, чего хотелось - оставить все как есть, закончить весь этот бред здесь, в умирающей телефонной будке. Ну и к черту, что ей почти сорок где-то там, в далеком одинадцатом году, зато здесь и сейчас можно умереть и больше не придется страдать.

Одри плотно зажмурила глаза, все так же вдавливая в ухо телефонную трубку, даже когда та начала ломаться и гнить. Никакого сопротивления, хватит, достаточно бороться с целым миром и собой. Еще чуть-чуть и ее придавит, она застрянет тут, и слава богу. Но нет, теплым, уютным мыслям о безмятежной и безвестной кончине не суждено сбыться - кто-то подхватил ее на руки и как перышко куда-то понес.

Происходящее упрямо отказывалось восприниматься, только когда ее оторвали от пола, Одри разжала пальцы, плотно сжимающие трубку и подобрала с пола неглядя две монеты. На том, чья это была валюта, какой номинал был у монет, девушка не зацикливалась. Движение получилось скорее неосознанно-механическим, чем преднамереным.

А Гарольд все нес ее. Даже эта встряска не помогла ей прийти в себя - блондинка смотрела на изменяющийся мир стеклянными зелеными глазами, в которых все еще стояли слезы. Впервые за долгое время в голове не было вообще никаких осознаных мыслей, только сухая констотация фактов: парк меняется, Гарольд несет, зазеркалье открывается.

Вынырнув из поразительного сюрреального небытия, Одри сразу же попыталась убедить себя в том, что ничего этого не было, что, возможно, она перебрала ...чая?... вот только холодные жестянки, зажатые в кулаке настойчиво напоминали о реальности произошедшего.

Когда девушку поставили на пол, ноги предательски подкосились и она чуть не упала, если бы вовремя не оперлсь о столешницу, благо, мебели в заведении хватало. Оказавшись на своих двоих, в аккуратном костюме-тройке и не ощущая больше своих кос, повзрослевшая Одри Янг медленно, но уверенно начала приходить в себя. Простояв несколько секунд с опущеной головой, она попыталась вспомнить в подробностях, что же произошло. Надо признать, далось ей это практически без труда, но все равно верить в произошешее упрямо не хотелось.

- Вот... - Девушка вытянула вперед руку с зажатыми монетами ладонью вниз и как только Гарольд протянул свою руку - она отпустила в нее одну монету, вторую же оставила себе. Больше ни слова не проронив, Одри одошла к столу, за которым сидела в начале вечера, забрала клатч, в который положила свой трофей и обернулась. - Наверное, мы скоро встретимся. - Все такими же стеклянными глазами она посмотрела на, пожалуй, своего единственного друга и, просто не зная, что сказать или сделать, попросту пошла прочь нетвердой походкой. Иногда пошатываясь, иногда цепляя столы, она достигла двери и остановилась, сама еще не зная зачем - то ли не могла просто так уйти, то ли пыталась понять, как теперь добираться домой и домой ли ей надо.


Если любовь не может защитить от смерти, то, по крайней мере, примеряет с жизнью.
 
Воображариум » Архив » Библиотека » 4. Солнце мертвых (зазеркалье)
  • Страница 2 из 2
  • «
  • 1
  • 2
Поиск: