Приветствую Вас, Гость! Регистрация RSS

Воображариум доктора Парнаса

Четверг, 28.03.2024
Время действия: С 12 июня по 19 июня 2011 года.
  • Страница 1 из 2
  • 1
  • 2
  • »
Воображариум » Архив » Библиотека » 4. Солнце мертвых (зазеркалье)
4. Солнце мертвых
РаспорядительДата: Пятница, 14.10.2011, 03:41 | Сообщение # 1
 
 
Раса: Человек

Сообщений: 679
Репутация: 1
Статус:
1. Участники:
Одри Янг, Гарольд Лилленд, Полнолуние и все кто захочет присоединиться.

2. Место:
Воображаемый мир, где всё состоит из вещества того же, что наши сны.

3. Время:
без времени

4. Краткое описание:
Одри Янг на свой страх и риск шагнула за зеркало на сцене старомодного варьете. Женщина, которая решила проверить чудо на крепость и реальность своим сердцем и руками. Мужчина, который отдал свое тело внаем, как фальшивое золото в ломбард. И который год не платит проценты.
Они идут вдвоем по дороге из желтого кирпича, и светит над голыми луговинами и половодьем полная луна, луна.
Солнце мертвых.

Где-то сова зарыдала –
Так безутешно и тонко!
За ручку в темное небо
луна уводит ребенка.

Вскрикнули в кузне цыгане,
эхо проплакало в чащах...
А ветры пели и пели
за упокой уходящих.


Набор в эпизод открыт.
 
ЧревоугодиеДата: Воскресенье, 16.10.2011, 14:19 | Сообщение # 2
 
 
Раса: Демон

Сообщений: 122
Репутация: 2
Статус:
"Вместо дверей в загородном доме моего папаши были бамбуковые занавески - этнический шик семидесятых годов.
Зыбкие хрупкие висюльки, вперемешку с раковинами каури, зеркальцами и колокольчиками. Дурацкая старомодная выдумка. На сквозняке они пощелкивали, шелестели и звенели, казалось, что в доме полно незваных гостей, без имен и памяти. Сквозняки, полированные перила лестницы, холодная щахматная плитка на полу в коридоре - подделка под интерьеры Вермеера.
Идешь ночью наощупь из туалета в кухню за водой и лезут в лицо легкие бамбуковые бусины, цепляются за волосы, как фаланги скелетов, и звон колокольчиков вразнобой тусклый и мертвый сразу отовсюду, проем за проемом. Впечатляет, когда тебе десять лет. И ничего страшнее, чем эти занавески шептуны и ловцы в темноте, Тыквоголовый Джек или бугимен с крюком под кроватью в голову не приходит.
Я рвался из бамбуковой паутины босиком, проем за проемом. И однажды забыл, что в кухне есть дверь - фальшивый витраж. Прибыл прямо лбом. Осколки полетели в лицо и под ноги. Успел закрыть запястьем глаза.
Занавеси сняли в тот же день, как сняли шов с виска. Шрам стал незаметен с годами.

Надо же.
Я когда-то боялся темноты"

Лилленд привалился плечом к стволу мокрой липы. Ее морщинистая влажная дочерна кора - единственное, что было оформлено в тумане.

Пережидал тесную тошноту, заложенность и звон в ушах - ощущения, как при старте скоростного лифта в небоскребе или на вираже русских горок.
Он впервые пересекал зеркальную границу в человеческом теле.
Наконец проморгался кое-как и огляделся.

Воздух был напоен холодной простудной влагой. Октябрьская морось висела в сером небе, как мелкая сеть. Низкая обложная облачность.

Стволы, стволы, стволы, развилки ветвей, мокрые листья под ногами. Лес? Нет, на грабовой аллее впереди - отчетливые плиты разрушенной садовой дорожки.
Наверное парк. Липы, ясени, красные кленовые кроны.

Спилы старых сучьев замазаны белилами и зеленой краской. Из редкой ржаво-охряной листвы выглядывал фонарь, самый обычный, скучный алюминиевый колпак с мертвой лампой накаливания.

Свет серенький, скупой, сиротский.

Тихий пасмурный день в заброшенном городском парке, из тех будней поздней осени, когда кажется, что солнце с утра не встало - так, видимость одна, вечные сумерки.

За деревьями на пределе слышимости раздался дребезжащий звон трамвая, режущий визг колес по рельсам (то ли вагон под уклон, то ли набирает скорость после поворота) и снова тишина.
Только редкие капли срывались в мох и кучи листьев.

Напротив Гарольда, к стволу соседнего дерева, кряжистого, не иначе двухсотлетнего, была прикреплена простая рама с прямоугольным почти ростовым зеркалом. Унылая вещица - будто вынута из дверцы старого шкафа или снята из холла бюрократической конторы. Нижняя часть зеркального полотна треснула и выкрошилась. Мокрые осколки лежали вперемешку с листвой, казалось, скалились.

Он машинально, зябко сунул руку в карман и заглянул в зеркало. Стекло слегка запотело от выдоха, дождевой конденсат искажал отражение. Лилленд протер зеркало рукавом
Потертой джинсовой куртки.
И понял, почему так свободно дышится и движения легкие и плавные, как под водой.

В глаза ему смотрел из зазеркалья он сам. Будто отмотали назад двенадцать с половиной лет.

От роду двадцать три года. Еще не так выражен двойной подбородок, хотя уже наметился - он никогда не был худым. Распущенные влажные волосы чуть длиннее и гуще, исчезли "мешки" под глазами, сложение хотя и массивное, но все же сохранило еще юношеские пропорции, хотя уже начал матереть и грузнеть.

Лилленд сощурился. Даже одежду он узнал. Черная застиранная футболка с красной броской надписью "Helter Skelter" обтягивала смолоду изрядно тяжелый живот. На плечах - темно-синяя джинсовая куртка, в тон ей - обычные прямые "левисы", городские шнурованные полуботинки.
На левом запястье - не брендовые часы, а кожаный напульсник с шестью металлическими заклепками.

Не может быть.
Все это барахло он отправил в мусорный бак на задворках мотеля "Шоколадный Иисус" в августе 1999 года. Через три дня после того, как добровольно перестал быть человеком.

Осень стояла вокруг, круглая, как татарский шатер. Осень пахла сидром, солодом и кладбищенским горьким дымом от сожженных листьев.

Преображение не обрадовало его, а насторожило.
Лилленд ощупал свое молодое лицо, будто проверял - плотно ли прилегает мясо и кожа к черепу.

И вспомнил о спутнице. Прислушался - не выдаст ли присутствие Одри Янг шорох шагов по листве, малые соглядатаи листопада. И как ее может изменить это место. Узнает ли он ее?

Несмотря на то, что в мертвом октябрьском парке не было ни души, ни дворника, ни собачника, ни ребенка на дальней детской площадке - качели и "лазелки" виднелись за деревьями неясно, здесь было тревожно.

Очень тревожно - Лилленд даже почувствовал как загривок и руки под курткой покрылись "гусиной кожей", встопорщились мелкие волоски - не от страха, а будто рядом с электрогенератором.

- Миссис Янг, - окликнул Лилленд - мимолетно отметил, что из голоса исчезла прокуренная хрипота - (хотя полупустая пачка "Кэмела" торчала из нагрудного кармана, видимо еще не тот "стаж" - Где вы? Будьте осторожны.

Он понял, почему градус тревожности и опасности повышался с каждой секундой.

Парк вовсе не был так пуст, как казалось на первый взгляд. Лилленд чувствовал, что на него смотрят.

Со всех сторон. Пристально и скрытно.


Sex, Drugs, Rock 'N' Roll

Сообщение отредактировал Чревоугодие - Воскресенье, 16.10.2011, 14:23
 
ОдриДата: Воскресенье, 16.10.2011, 23:28 | Сообщение # 3
 
 
Раса: Человек

Сообщений: 59
Репутация: 0
Статус:
"Господи, почему здесь так холодно? Они что, включили кондиционер?" - по привычке, хотя какая уж тут привычка - не каждый день чувствуешь себя Алисой, Одри закрыла глаза, проходя через перегородку, разделяющую привычный ей мир и то, с чем она столкнется через несколько мгновений.

Зябкий ветер ударил в лицо, она поежилась и, все так же не открывая глаз почувствовала, что ноги ее больше не закрывают брюки. Удивившись такому внезапному открытию, она открыла глаза и, даже не рассматривая местность, осмотрела себя. Увиденное повергло Одри в ступор - мини-юбка в духе чирлидеров едва прикрывало ее женские прелести, хоть и была скорее униформой, чем способ привлечень внимание парней. Высокие белые гольфы и мягкие бежевые кеды с эмблемой английской сборной по футболу.

Постепенно приходя в себя, Одри уже догадалась, что увидела бы, найдя зеркальце. На всякий случай, пробежав по себе руками и, на сколько это возможно, осмотрев себя, она лишь подтвердила свои догадки.
На плечи была накинута куртка в бежевых тонах с двумя цветными полосами на резинке внизу и на рукавах - синей и красной.

Под курткой была футболка, в центре которой красовался логотип лондонской закусочной, под логотипом синими буквами была подпись "Нирн". Это была забегаловка ее отца - в молодости, лет пятнадцать назад, Одри работала там и думать не думала о том, что когда ей перепадет это и еще пара подобных заведений, она сделает из них целую сеть ресторанов.

Исследуя себя дюйм за дюймом, она обнаружила еще одну неожиданую вещь - две белокурые косы, так по-родному лежали на плечах, едва доставая до груди.

Первая волна удивления еще не успела сойти, как пришел черед второй - Одри подняла глаза и, наконец, осознала, что находится в парке. Одно дело - элемент переодевания, но совсем другое - смена декораций. Все еще руками ощупывая себя, она слепо пошла вперед даже не пытаясь ориентироваться в направлении.

Голос Лилленда вывел девушку из ступора - она наконец вспомнила, что пришла сюда не одна. То, что здесь был кто-то еще придало ей уверености в том, что это не наркотики, подмешаные в чай, как говорила желтая пресса практически про любое заведение, пользующееся мало-мальским успехом.

Тревога еще не успела посетить ее больную голову, рядом с удивлением это чувство было сейчас настолько ничтожно, что просто не удостоивалось внимания. Но надо было отозваться, поэтому Одри глубоко вдохнула воздух, от части, чтобы убедиться, что все еще может дышать когда и как захочет, и в пол-силы крикнула:

- Я здесь, Гарольд, - В голове одна за одной проносились мысли, что это ориентировочно девяностые, значит, возможно, отец еще жив. Мать ушла от них еще в середине восьмидесятых и теперь отец был единственным по-настоящему близким человеком в ее жизни. Конечно, была мачеха, которой и достался по завещанию бизнес отца до момента достижения Одри 25 лет, но разве может быть близким человек, который подбирает садовые ножницы в тон туфлям для работы в саду? Остается еще несколько лет, а то и месяцев как его убьют. Разумеется, врачи скажут, что это сердечный приступ, но Одри-то знала, как он мучается каждый день, опасаясь новых выходок конкурентов. Правда, после отмены подушечного налога стало жить спокойнее, но лучшие годы ее отца, увы, остались позади.

С этими мыслями юная Одри Янг пошла на голос Гарольда, зябко пряча руки в карманы легкой ветровки.


Если любовь не может защитить от смерти, то, по крайней мере, примеряет с жизнью.

Сообщение отредактировал Одри - Вторник, 18.10.2011, 01:44
 
ЧревоугодиеДата: Среда, 19.10.2011, 11:27 | Сообщение # 4
 
 
Раса: Демон

Сообщений: 122
Репутация: 2
Статус:
Он обернулся на голос и широко улыбнулся, без обычной иронии - а так, будто бы встретил старую знакомую, с которой сто лет не виделись. Пригляделся и неожиданно для себя просто сказал:

- Привет, Одри. Похоже, погода проплачена "Колдрексом". Интересно, кто из нас воображает осень. Точно не я.

Приставка "Миссис", а уж тем более "миссис Янг" совершенно не шла этой легкой девушке в короткой озорной юбке, все равно что нацепить на нее прабабушкино пенсне или дурацкий купальный костюм викторианской эпохи.

Она ступала легкими ногами в белых гольфах и бежевых кедах по скользким осенним листьям, шаг за шагом, как по первому снегу.
И это было здорово и резко, на вдох, будто Гарольду, (хотя сейчас ему тоже больше подходила старая кличка "Бадди"), швырнули врасплох снежок за шиворот. Или из за спины закрыли холодными ладонями глаза и звонко спросили: Угадай, кто?

Октябрьский парк - желтый тленный соглядатай. В воздухе повис влажный пряный запах грибной плесени и мокрого камня. Звук трамвая на повороте сменился дальним колоколом.

Лондонский дымный колокол...

Oranges and lemons,
Says the bells of St. Clement’s. * (см спойлер)

Наверняка мы оба родились в пределах слышимости колоколов со звонницы церкви Боу. Нас узнают по походке и говору.

Бадди охлопал карманы джинсовки - куда опять дел зажигалку, и заговорил, просто, чтобы в парке не было так тихо. Нашел, сделал несколько шагов к девушке, спину неприятно "щекотали" паучьи невидимые взгляды из за деревьев.
Его голос звучал нарочито бодро, хотя и глухо - влажность душила звуки, так дети переговариваются в доме с привидениями, чтобы не было страшно.
Поймал взгляд - его глаза наконец то снова стали живыми. Человеческими.

- Здорово получилось. Знаешь, как в американском молодежном ужастике. Блондинка- Чирлидерша и Толстый Ублюдок. По всем законам жанра - мы первые жертвы какого-нибудь мертвого парня с хоккейной маской и тесаком. Давай всех обманем, сломаем стереотип и доживем до титров...

Он осекся, сломал сигарету.

Колокол стал громче - мерный, внятный, полуденный звук, для Лондона столь же привычный теперь, как шорох шин по мокрому асфальту, китайские "поющие ветра" на двери магазинчика специй, стук каблучков по плитам, реклама в метро или треск петард в день Порохового Заговора.

Звон такой громкий и злой, что хотелось зажать уши ладонями и пригнуться, но Бадди этого не сделал - стыдно перед девушкой.

Он быстро обернулся.

Из за черных мокрых стволов боком вышли люди.

Так меняются плоские декорации в старинном театре - вот опрокинулись фанерные кусты и встали крашеные синим картонные волны.

Рядом с каждым стволом по человеку. Близко и все дальше, дальше, дальше, к горизонту гравийной аллеи.
Сонные осенние посетители и свидетели.
Черные строгие костюмы мужчин, косые проборы, черные галстуки, черные до земли узкие платья женщин, траурный муар вуалей, белые каллы и хризантемы на груди. Дети за руку с матерями. Мальчики похожие на карликов в миниатюрных мужских- тройках цвета жирной земли, девочки в коричневых школьных платьях.
Они были похожи на старинные фотографии пост-мортем.
Лица людей за стволами одинаковы и пусты, одно к одному. Мытые белые яйца из супермаркета. Землисто-бледные шахматные фигуры наполнили парк. С черных зонтиков в руках джентльменов капала тяжелая черная вода.
Живы были только их глаза, темные, глубокие, ртутные впадины в мягких, как вареный картофель, черепах, их силуэты корежило мелким дождем, как наждаком.

Не зомби, не вампиры из дешевых вокзальных покетбуков, не жертвы смертельного вируса, не марсиане и не люди Икс.

Завсегдатаи городских похорон. Зеваки.

Они просматривают утренние газеты с последних полос, где печатают некрологи и кроссворды. Даю голову на отсечение - кроссворды их не интересуют.
Они приходят смотреть.
Они всегда без очереди кладут в чужой гроб мокрые георгины в целлофане.
Они первыми расписываются в книге скорби. Невидимые чернила исчезают через четверть часа. Остается пустая графа.
Они соболезнуют родственникам казенными избитыми словами, они загораживают обзор пастору и смеются в кулак, когда гроб закрывают и опускают в прямоугольник дорогой могилы на "лифте".
Мало кто замечает, что их нет и не было в списке приглашенных. На всех похоронах во всех городах земли, в Риме, Лондоне, Петербурге или Париже среди "провожающих" всегда больше на одного-двух человек. Мы этого просто не замечаем, как очень многое в этом мире. Распорядитель, не думая, ставит лишние стулья к столу.
Они не едут в автобусе или в черном лимузине с катафальными шторками на поминки в ресторан.
Они сыты. Они бессмертны. Они свидетели.
Они улыбаются в унисон. И знают расписание всех лондонских кладбищ, как линии жизни на своих ладонях.
Тут я соврал.
У них нет на ладонях линий. Гладко, как у штампованных японских кукол-уродов.

- Солнце... - выдохнул Бадди, тяжко дыша, над его губами поднимался морозный парОк, в парке резко похолодало. - Надо срочно придумать солнце... Тут это возможно... Вообража...

Он напрягся, выровнял дыхание и действительно над фонарным столбом во мгле показался солнечный диск.

Мутный, больной, как желток с кровянистыми сгустками. Света он не давал, скупо проступал сквозь пасмурь.

- Это не мое солнце. - удивленно сказал Бадди - Я не заказывал.

Свидетели заполонили парк, менялись местами, переминались с ноги на ногу, сонно перешептывались, ждали сигнала из ниоткуда, чтобы окружить и засмотреть парня и девушку насмерть. Зрачки - черный вакуум, глаза тупые, как соски.

- Одри. - трудно выговорил Маркат - Дай руку.

У ближайшего дерева с зеркалом стояла пожилая сухопарая женщина в черном траурном платье - в брезентовой перчатке она сжимала красные садовые ножницы в тон своим красным модельным туфлям.

Ее глаза были зашиты бескровным хирургическим швом и на выпуклых веках нарисованы тушью зрачки, окоем глазниц и ресницы.
Слепо и внимательно она пялилась на Одри Янг. Щелкнула ножницами. Еще раз. Растянула губы в улыбке, как ящерица - кожа от косметических подтяжек уже была неживой и слегка потрескалась, как старая картина.
Колокол умолк.
Женщина с красными ножницами шагнула к падчерице не сгибая колен.

**


Sex, Drugs, Rock 'N' Roll

Сообщение отредактировал Чревоугодие - Среда, 19.10.2011, 11:44
 
ОдриДата: Среда, 19.10.2011, 17:52 | Сообщение # 5
 
 
Раса: Человек

Сообщений: 59
Репутация: 0
Статус:
Увидев Гарольда, Одри тут же улыбнулась не столько радостно, сколько нервно. Подобные изменения для людей, не привычных к чудесам, не принимаются как данное. Понимая, что спутник видит ее в таком "костюмчике", девушка сперва смущенно потупила взгляд, затем, опомнившись, с вызовом подняла глаза и, встретившись взглядом с Лиллендом, быстро проговорила:

- Вы-меня-такой-не-видели, я-ясно-выражаюсь? - Одри едва сдержала улыбку. Откровенно говоря, тот факт, что пришла сюда не одна, ее несказанно радовал. На какое-то время она даже забыла, зачем на самом деле сюда пришла - на столько ее захватили эти внезапные перемены. Все еще относясь к своему проводнику в мир Зазеркалья с некоторой настороженостью, она решила неуклонно следовать его инструкциям - все же, он лучше разбирается в происходящем.

Сырая листва придавала еще больше реальности такому абсурдному сну. "Допустим, этот парк как и одежда из далеких девяностых - только сон, но почему я вижу такого помолодевшего Гарольда? Я понимаю, что во сне чего только не привидится, а его черты мне услужливо помогла нарисовать фантазия... Тогда что же, мне приснилось все, начиная с варьете? Хотя да, хороший вопрос: какого черта меня именно сегодня дернуло прийти в заведение, которое до этого старательно обходила стороной? Может быть, кто-то сердобольный из прислуги подсыпал мне снотворное?" - размышляла миссис Янг, все еще не ощущая себя достаточно молодой и безрассудной для того, чтобы воспринимать происходящее как данность.

- Кажется, самое время загадочному маньяку идти нас убивать - неудачно пошутила Одри, скрывая напряжение нервным смешком. Она еще раз оценивающе пробежалась взглядом по человеку, больше известному общественности в роли ресторанного критика. Кажется, девушка хотела сказать что-то еще, но осеклась - внезапное появление незваных гостей застигло ее врасплох.

Не дойдя до Лилленда несколько шагов, Одри Янг отшатнулась, как будто между ними встала стена огня и, не сделай она этого, непременно бы заработала пару-тройку лишних ожогов.

- Это моя осень, Гарольд... Разве ты не знаешь ,что на похоронах всегда осень? - Она осмотрела незваных гостей. Раны, которые, казалось, успели хотя бы подсохнуть и покрыться тонкой корочкой запекшейся крови, неприятно заныли, выпуская на поверхность дурно пахнущий желеобразный гной. Больше всего на свете девушке хотелось сесть на корточки у ближайшего дерева, накрыть голову руками и зареветь, громко, все равно ведь никто не услышит. И тут она увидела мачеху... казалось бы, такой поворот событий должен был окончательно свести ее с ума - слишком много неожиданностей произошло за последние несколько минут. Но нет, девушка странным образом изменилась, выпрямила спину и уверенно пошла на встречу Гарольду и мачехе.

- Я догадывалась, что ты к этому причастна, старая с...терва, - с губ молодой леди чуть не сорвалось ругательство, хотя, судя по ее решительности, эпитетов своей родственнице она припасла немало. - Неужели тебе было меня мало? Что, не удалось превратить в такую же гадость как ты, а теперь ты забрала мою дочь? - Одри уже подошла к Гарольду и взяла его за руку, как он и просил. - Отдай мне ребенка, которого ты похитил, - продолжила она, кажется, неожиданно для себя. На губах заиграла на удивление веселая улыбка, кажется, умудреная делами женщина уступила место веселой девушке, пересмотревшей фильмов в фэнтэзийном жанре.

- Сквозь немыслимые преграды и бесчетные невзгоды я пробралась в замок по ту сторону города гоблинов. Моя воля сильна как и твоя. У тебя нет власти надо мной!* - Столько торжества было в этом голосе, что пусть это и не возымеет должного эффекта, зато саму Одри, казалось, настолько переполняла увереность, что только и того, что не было визуальных эффектов как то развевающегося плаща за спиной и золотистого свечения, исходящего от самой девушки.



Если любовь не может защитить от смерти, то, по крайней мере, примеряет с жизнью.

Сообщение отредактировал Одри - Четверг, 20.10.2011, 01:35
 
ЧревоугодиеДата: Пятница, 21.10.2011, 09:31 | Сообщение # 6
 
 
Раса: Демон

Сообщений: 122
Репутация: 2
Статус:
Женщина с зашитыми глазами разомкнула губы. Провал рта,белые и влажные, кукольные зубы - совершенно ровные зерна, один к одному - ни клыков, ни резцов. Ни один судмедэксперт не смог бы снять с ее челюсти слепок для опознания.
В этой трупной ямине без языка, миндалин и связок осенним эхом отдались последние слова Одри, как диктофон на дне шахты.

- Нет власти надо мной... -

- Мной. мной. мной. мной. ной...ной..г.. ной... - зашелестели наперебой мужские, женские, детские, карличьи голоса. Свидетели перемещались скачками, вот он здесь - моргни и вот уже там. Не показывали спин, будто их и вправду переставляли, держа за голову, незримые великанские пальцы, как пешки по доске.

Рука в руке. Ладонь Бадди была холодной и сухой. Он несильно сжал пальцы девушки. Левая рука как всегда не ведала, что делает правая. А у правой нашлась работа. Он не сводя глаз с круга равнодушно-жадных зевак, проверил нечто под курткой.
Раз уж мы вернулись в девяностые, с точностью до нитки и клепки, значит и эту деталь незримые костюмеры и бутафоры должны были предусмотреть. Бадди улыбнулся довольно.
Тяжесть оружейной рукояти в ладони успокаивала его, как холодок мятной сердечной таблетки под языком.

Последний аргумент за Зеркалом. Если что не пуля, так представление о пуле, выбьет труху из их хэллоуинских тыкв.
Ну, валяйте, кто первый под выстрел? Ближе, ближе, бандерлоги.

Он ожидал от зеркала всего, что угодно - фантасмагорий и калейдоскопа, адского шапито и воздушных замков, великого аквариума грез или психоделического балагана с монстрами и взрывами, аляповатого и предсказуемого, как компьютерные спецэффекты в кассовом блокбастере.

Но не этой сочащейся влагой парковой прели, не октябрьской безнадеги, не унылых людей в трауре, с пустыми лицами, будто их ретушировали и лакировали заживо в старомодном фотоателье, стирая всякое сходство с оригиналом.

Блеклое солнце плыло в облаках. Колокол умолк. Похолодало.

Над губами Одри и Гарольда по кличке Бадди поднимался еле видный парОк от теплого выдоха.
Узкие рты свидетелей были сомкнуты и чисты. Ни одно зеркальце не запотело бы от их дыхания.

Мачеха-траурница встала напротив Одри, плоская, как доска.
Щелчок красных ножниц. Она вспорола первый стежок на левом глазу. Хирургическая нитка лопнула.
Второй стежок. Третий.
Веко с торчащими обрезками шовного материала поехало вверх, как жалюзи.
Вылупилось белесое глазное яблоко с зеленовато-карей радужкой* (см. спойлер) и мутной перчинкой зрачка. Ей было достаточно одного глаза.
Тощие ноги в красных туфлях Гингемы косолапо загребли мокрую листопадаль.

То, что стояло напротив Одри не было ее мачехой.
Вблизи оно не было ни мужчиной, ни женщиной. Платье и длинные до локтя перчатки, нездоровая кожа, парик - все это было натянуто на остов вкривь и вкось, будто нечто, видевшее людей только на картинках, напялило на себя человеческую кожу. Даже груди под муаровым платком, целомудренно покрывавшим декольте выглядели как подложные ватные комья. Нелепая личина. От нее исходил сильный запах прокисших духов и жженых волос и перьев, тошная вонь и гарь, волнами.

Голос не уступал облику и смраду. Это напоминало очень плохую запись на реверсе, то уходил в лилипутский писк, то срывался в басы зажеванной кассеты. Голос самого Зеркала.

Отваленная нижняя челюсть не двигалась. Оно внятно говорило изнутри.

- Отдам. То, что не знаешь дома. Но. Я - честно игра. Ты - честно игра. Он - честно игра. - ножницы попеременно ткнули в грудь чучела (лезвие на пару сантиметров вошло в левую "грудь", но оно даже не дрогнуло) потом острия указали на Одри и Бадди. -
Ничего нет даром. Плати. Дорого. Счет. Процент. Сделка. Правила. Контракт. Девочка. Будь послушной.

- Послушной.. плати... плати... ти...слуш... - бесстрасными подголосками подхватили свидетели-гипнотизеры - неясно было они ли шепчут, не разжимая губ, или шуршат под подошвами мертвые листья.

Глаз блеклый, как заливное. Ведьма моргнула и выговорила из пустого нутра, минуя рот:

- Игра. Начнем. На счет три. Три.

Фальшивая женщина, шустро, как ящерица, швырнулась к Одри, намотала светлую косу на кулак в один оборот** (см. спойлер) , еще миг - ножницы бы щелкнули, отхватив волосы девушки у самого виска, вместе с кожей.

Выстрел.
Куклу швырнуло назад, затылком о ствол. На месте глаза - дыра, неровные края целлулоида. Оно зигзагом сползло по стволу и перестригло ногами из под задравшейся юбки.
Бадди сам не понял, как "вальтер" прыгнул ему в руку. Рефлекс.

Свидетели сложились, как плоские карточные силуэты, веерами меж стволов. Перетасовались, сомкнули ряды.

Лилленд отпустил руку Одри. Быстро оценил обстановку: оставался только один путь - по кленовой аллее, которая сужалась треугольником перспективы.
И в конце краснела обыкновенная лондонская телефонная будка.
Бадди уставился на Одри, казалось, что в компанейскую симпатичную физиономию молодого увальня врезали глаза усталого тридцатипятилетнего холостяка.

- Одри. Эта сука врет и блефует. Она никто. Надо туда. К будке. Не знаю почему, но чую что только так. Ты сможешь. Я потом приду.

Свидетели с крематорским шорохом приступили вплотную, как черные хлопья сажи. Поднялся ветер.

Времени не было.

Бадди, страхуя локтем от протянутых рук, подтолкнул девушку в единственный оставшийся просвет и крикнул:

- Беги, Одри, беги!

Рот ему залепили осенние листья, он отчаянно рванул одного за пиджак, сшитый на живую нитку, оттолкнул старуху с черным мопсом, ударил коленом карлика, притворившегося школьником.

Перед Одри открылась навылет аллея - багровые клены, желтый кирпич парковой плитки, и красная будка в конце.



Sex, Drugs, Rock 'N' Roll

Сообщение отредактировал Чревоугодие - Пятница, 21.10.2011, 11:07
 
ОдриДата: Воскресенье, 23.10.2011, 03:59 | Сообщение # 7
 
 
Раса: Человек

Сообщений: 59
Репутация: 0
Статус:
По мере того, как мачеха наступала, Одри делала маленькие, чтобы ни дай бог не споткнуться, шаги назад не отпуская руки Гарольда. Упасть в этой ситуации было бы провалом. "Интересно, на что я расчитывала, произнося старое заклинание? На то, что они испугаются и убегут в ужасе? На то, что они испарятся или самоуничтожатся?... Ладно, Одри, самое время пораскинуть мозгами. Когда-то давно ты мечтала оказаться в такой ситуации, ну что, довольна теперь, да?" - девушка остановилась, почувствовав ногой сзади какое-то препятствие. Не важно, была это тротуарная плитка или излишне своенравный древесный корень - оборачиваться и выверять расстояние для следующего шага времени не было. Она остановилась, глядя на свою "мачеху", протыкающую себе грудь.

- Мне не за что платить тебе. - С вызовом заявила Одри, по прежнему прокручивая в голове как заевшую пластинку "отдай мне ребенка, которого ты похитил". - Ты не сделала ничего, за что бы могла назначать цену! - Над хорошеньким носиком нарисовались две морщины - верный признак чрезмерной сосредоточености, если не сердитости. Вспоминая бизнес-леди, становилось понятно, откуда у Одри-из-настоящего теперь в этом месте достаточно глубокие морщины, скрыть которые поможет лишь пластика.

Внезапный переход массовки к активным действиям вполне соответствовал сценарию этого нелепого триллера. Одри по прежнему не до конца верила в реальность происходящего, но преждевременно расставание с частью скальпа определенно в ее планы не входило. Что-то подсказывало ей, что, произойди это здесь - вернувшись в себя она будет неприятно удивлена внезапно образовавшейся плешью.

Грохот выстрела разбудил девушку. Как бы там ни было, надо действовать разумно и, по мере возможности, беречь свою шкуру. Быстро обернувшись, она сделала шаг назад, переступив, как оказалось, через корягу.

Ножницы в руках марионетки выглядели достаточно опасно, а, значит, вполне могли пригодиться в дальнейшем. Как только точный выстерл отшвырнул куклу от девушки, Одри подбешала к осевшему телу и отобрала инструмент.

- Не играй с острыми предметами - можешь пораниться. - Злобно прошипела падчерица своей, теперь еще более ненавистной мачехе.

- Я не хочу играть по чьему-то сценарию, Гарольд! Что это за местои какого черта?! Я не верю, что все те счастливые люди, вылетающие с конфети побывали именно в ТАКОЙ реальности! - В голосе девушки паника переплеталась с отчаянием. Еще какое-то время она мешкала, абсолютно не желая бежать к будке.

- Если они появились здесь и оставили проход, значит, они нас туда и ведут. - "Мда, детка, достойно Оскара.. сколько эмоций," - мелькнуло в голове юной особы. - Нам нельзя разделяться, Гарольд. - Не имея больше времени на высокопарные речи, Одри схватила парня за многострадальное запястье и что есть силы потянула его в сторону будки. Как бы там ни было, она не собиралась не то, чтобы оставлять его здесь одного, но даже упускать из виду.


Если любовь не может защитить от смерти, то, по крайней мере, примеряет с жизнью.
 
ЧревоугодиеДата: Среда, 26.10.2011, 17:05 | Сообщение # 8
 
 
Раса: Демон

Сообщений: 122
Репутация: 2
Статус:
Рука об руку. Гравий. Кровь во рту. Октябрь.

Бадди бежал, как ломовой битюг, из тех, что разгоняются тяжело, но потом по инерции пропахивают дерн до грунта. Слишком долгий тормозной путь.

Дождевая влага заливала глаза, и позади шелестели и взлетали Свидетели на ветру, как скомканная черная копирка, сажа осталась на ладонях.

И уже нельзя было различить - кто это: погребальные соглядатаи, люди Первого ноября или парковые вороны горланят в черном порхе над багровыми кронами, оградами с диким виноградом и трамваями на поворотном кругу.

Расстояние до красной будки скрадывалось.
Легконогая девушка с белыми косами, казалось, почти не касалась земли, тяжеловесный спутник ее, чуть сзади, упрямо набычил голову, темные кольца волос налипли на молодой лоб.

По краям аллеи вставали, мельком, на лету, размытые фигуры:

Сутулый мужчина-торговец широко распахнул длинное старомодное пальто: под пальто - голое вялое тело с эрегированным членом, вся подкладка пальто залеплена порнографическими карточками с детьми и собаками, шприцами, блистерами таблеток.

Женщина под круглыми городскими часами - одета, как трассовая проститутка - рваные чулки, мини, топик из люрекса, большой палец выставлен в жесте хичхакера - на вид ей было лет 90, из под черной эротической сетки чулок выпирали варикозные вены. Седые космы, лицо в шрамах от подтяжек, зато талия тонкая, как у скелета.

Сорокалетний офисный мужчина в коротких штанишках с бумажным колпаком на голове, желтый от застарелого алкоголизма и предрака печени, который судорожно писал мелком на школьной доске: Яплохоймальчик, яплохоймальчик, яплохоймальчик, я не могу выплатить кредит за квартиру для моей второй жены".

Два дорожных рабочих-араб и негр в красных куртках со светоотражателями на рукавах синхронно перекидывали лопатами грязь из одной ямы в другую. Лица тупые и покорные. Оба по пояс в чужой земле.

Мимо, мимо, нам нет дела до них.

Красная будка прыгнула навстречу. Финал.

Бадди выставил вперед руку- крепко ударился ладонью в дверное стекло с надписью "Telephone". Будка не дрогнула.

Все было слишком реально. И горячее дыхание, частое но не хриплое (срань господня, неужели были годы, когда я не знал что такое одышка: пользуйся случаем) и колотый лед сердцебиения, и пот на виске, загривке и меж лопатками (сразу прилипла футболка).

Он с сожалением отпустил руку девушки, присел на корточки, опираясь на кулак и поднял голову, глядя на Одри.

- Веришь, мне тоже играть по чужим картам во уже где, - он коротко рубанул ребром ладони по кадыку, с досадой отогнал прочь мыслишку "Не ври, Бадди, играешь на чужом поле уже двенадцать лет, добровольно, как шлюха", пошли все вон, я сказал, сегодня все не так, все не понарошку, я дышу этой осенью и ловлю кайф от молодого тела и возможности помочь хоть одному человеку, который еще не попал, так как я, - Что это за место? Старый добрый Вавилондон, я хреново учил географию в школе. Был двоечником и второгодником. Кажется, это столица Великобритании, и все такое. А по поводу тех счастливчиков на цветочных качелях...

Лондон столица Парижа, Париж столица Рима... - внятно по школьному произнесла из ниоткуда невидимая девочка Лидделл в синем платье с викторианским белым фартуком. Точь в точь белокурая кукла с иллюстраций Тенниела


- Бадди мокро откашлялся в кулак, наконец-то вытянул из мятой пачки сигарету и закурил, привалился спиной к краю будки. - Одри. Ты поймешь. Разгадка одна: они дешевые халявщики. А ты нет. Ты пришла по делу. Решила сама. Поэтому и спрос с тебя другой. Настоящий. По гамбургскому счету.*

Он прикрыл глаза, на секунду собрался с мыслями и щелкнул пальцами:

- Смотри. Все эти люди, которые приходят в варьете или когда-то следовали за повозкой бродячих актеров доктора Парнаса думали: о, как круто. Это игра. Типа ролевой. Как у толкинистов, форумных вампиров или извращенцев "горничная-клиент". А ну быстро, вы там, по ту сторону экрана, прилавка, монитора, сделайте нам красиво. Мы платим денежки и хотим чтобы нас развлекали на все сто. Мы такие крутые, такие супермэны и супервумены и Капитаны Америка, и олдовые форумные тролли и заслуженные утонченные порнографоманы. Мы хотим "хаха" и "вау" и "мистера трололо" и чтобы сиськи во весь экран и скидка 300 процентов и мегабайты шоу-траффика. Такое время, такие дела - даже сатане скучно, вот он и ковыряет в носу и уже не знает, где еще поковырять, чтобы убить рабочий день. Они фуфло. И взамен за свои фуфловые виртуальные деньги, гламурные аватарки, сетевые адреса, голоса в опросах, флаеры, тусовочные знакомства и статусы получают...все то же фуфло.
А потом приходит такой человек, как ты. Или та негритянка с ребенком. И говорят: нам на хрен не нужна ваша игра, мы хотим жить.
Тогда кривое зеркало корежит так, как не было задумано в сценарии. И плавятся все контакты, горят роутеры и домашние кинотеатры. И вечная осень и ножницы в глаз. Надо бежать... Настоящее чудо - это работа. Не в офисе от восьми до шести, а как переливание крови. На пределе. Когда красная кнопка уже тикает. И рок-н-ролл мертв, а мы еще нет.
Я не знаю, как сказать точно. Я же не проповедник, не психолог, не подружка, не транквилизатор, слава богу. Это у них есть дерьмовые ответы на все дерьмовые вопросы.
А я просто хочу жить, как и ты.

Бадди примолк, удивленно уставился на столбик пепла, наросший на сигарете, стряхнул, растер устало подошвой.
И сказал жестко, что знал, без утайки:

- Одри. Про это место я только слышал, но никогда здесь не был. Сколько раз пытался прорваться, не получалось. А у тебя вышло с первого раза. Значит это твой шанс.

Он любовно похлопал по краю будки, дернул дверь - та была закрыта намертво.
По стеклу потеки дождя.
Еле заметен за тайным рисунком осени старый подвесной телефон с трубкой на проволочном проводе.

- Нужно набрать номер "999"**. Он бесплатный. Туда звонят, когда совсем плохо. Но только по сигналу из этой будки тебя соединят с тем, кто реально может помочь. Есть одна попытка. Не три желания, как в сказке. Не "я хочу, чтобы тот, кто умер, был со мной" - берегись, это могут исполнить буквально, как в "кладбище домашних животных". Ты можешь сказать то, без чего ты действительно не можешь жить. Или промолчать в трубку. Там поймут без слов. И сбудется за зеркалом, в жизни, все, что ты по настоящему хочешь.

Бадди поднялся на ноги, размял затекшие колени, метко отстрелил с пальца окурок в урну под фонарем.

- Но есть одна закавыка. В одном та стерва с ножницами не обманула. Мы оба должны играть честно. Будка заперта. До тех пор, пока каждый из нас не скажет пять фраз правды.
Причем такой правды, о которой стыдно или невозможно признаться другим людям, даже близким. Не обязательно что-то глобальное, можно ерунду совсем... Лишь бы это была правда, о которой не хотелось бы рассказывать никому. Начистоту. Как перед собой. При смерти.

Бадди улыбнулся устало и закончил:

- Если тебе трудно, я начну первым. Все, как скажешь. И вообще. Я не говорил? У тебя красивые ноги.

Этот дурацкий тинейджерский комплимент настолько неуместно и странно звучал в могильном обреченном парке, что даже он сам усмехнулся и отвел глаза.


Sex, Drugs, Rock 'N' Roll

Сообщение отредактировал Чревоугодие - Среда, 26.10.2011, 22:18
 
ОдриДата: Воскресенье, 30.10.2011, 04:09 | Сообщение # 9
 
 
Раса: Человек

Сообщений: 59
Репутация: 0
Статус:
Добежав до будки, Одри устало уперла руки в колени и перевела дух. Присутствующие здесь же исполнители вторых ролей ее волновали мало. Нереальность происходящего никак не покидала ее белокурую головку, так что девушка воспринимала происходящее скорее как дурной сон или второй шанс, но при этом относилась к происходящему со всей серъезностью. Со свойственной девушкам ее возраста, юная Одри была готова безоговорочно выполнять любое поручение этого забавного толстячка, так шумно выдыхающего во время бега.

Одри Янг последовала примеру Гарольда и, переведя дух, прислонилась спиной к боковине будки. Осознав, на сколько она устала - девушка опустилась по холодной, но такой реальной стенке, усевшись как бравые парниши, подкарауливающие замиловавшиеся друг другом до поздна парочки или же одиноких романтиков. На несколько мгновений закрыв глаза, она глубоко вздохнула и вновь с неменьшим любопытством принялась изучать окружающую действительность.

Стоило Гарольду сделать первую затяжку, как девушка подняла над головой руку и щелкнула пару раз пальцами, чтобы обратить его внимание на себя. Как только он опустил глаза, она несколько раз сжала и разжала ладонь в требовательном жесте. Когда же сигарета перекочевала ей в руку, она не долго думая сделала глубокую затяжку и с нескрываемым удовольствием выпустила густой дым изо рта. Остатками сделав три "О", она проткнула их пальчиком с коротким маникюром и довольно ухмыльнулась. Наигравшись с дымом она вернула сигарету спутнику.

Когда же пузан начал говорить, Одри устало закрыла глаза, что только помогало лучше сосредоточиться на сути дела. То, что он ей напомнил о происходящем не могло не расстроить ее. Смерть ее Анны осталась где-то позади, в какой-то другой жизни, где она, о боже, как это нелепо, владеет целой сетью семейных ресторанов и, о ужас, у нее есть муж. Но нет, сейчас она молода и хозяйка только своему телу, да и то не всегда.

Информация воспринималась тяжело. Как будто между ними была мембрана, которая искажала голос Гарольда и приходилось по нескольку раз обдымывать каждую его фразу, пытаясь найти смысл, который действительно был в нее вложен. Больших сил стоило мысленно оставаться с ним здесь - это как пытаться не заснуть, когда едешь за рулем в непогоду. За окном уютно шумит дождь, ты трое суток почти не спал и весь мир для тебя... вот только закроешь глаза и тебя больше нет. Нигде нет.

Продолжая внутреннюю борьбу между желанием понять то, что хочет донести толстяк и желанием просто свалить отсюда куда-нибудь, может, найти отцовское кафе и пробыть с ним еще какое-то время, Одри оперлась свободной рукой о колено и встала. Сделав чуть меньше чем пол шага, она оказалась лицом к лицу с Гарольдом. Почему-то ей показалось, что если увидеть его губы, сам процесс воспроизведения информации - это упростит процесс ее восприятия. Кажется, сработало.

Пришло время правды. Ужасное, страшное, пугающее время. Ей было что сказать и список состоял куда поболе чем из пяти пунктов. О, как хотелась ей высказать всю эту чертову тонну правды, но не психоаналитикам, которые укладывают тебя на кушетку, вручают плюшевого медвеженка и просят рассказать свои ощущения - нет. Хотелось вывалить весь этот хлам здесь, в этом треклятом парке, напоминающем свежевырытую могилу. Она не собиралась размениваться на мелкие, пусть даже и чертовски приятные комплименты, раз идет большая игра - правда будет страшной.

- Я застала свою мачеху с мистером Уитли, нашим соседом. Они трахались как животные на кровати, где отец с матерью зачали меня. Я видела все в мельчайших подробностях, весь этот кошмар. Она ЗНАЛА, что я прячусь за ширмой для переодевания, она ЗНАЛА, что я была в этой комнате... А потом, когда он ушел я сбежала, а она...она... когда мы пересеклись на кухне, она подмигнула! Эта сука знала, что отец мне не поверит, ведь он до одури любил ее, эту грязную блудливую бабу!

После пробежки белые пряди хаотично прилипли к лицу, во время первой исповеди она на столько пропиталась воспоминаниями, что не заметила, как пряди своевольно облепили лицо. Чем сильнее она распалялась, тем ожесточеннее жестикулировала, отчего очень быстро стала напоминать взъерошеную канарейку. К счастью, об этом она не подозревала, иначе ее признания ограничились бы первым, но все же, Одри перестала говорить, беспомощно заглатывая воздух, как рыба и, собственно, давая возможность Гарольду сделать свой второй шаг.


Если любовь не может защитить от смерти, то, по крайней мере, примеряет с жизнью.

Сообщение отредактировал Одри - Воскресенье, 30.10.2011, 04:11
 
ЧревоугодиеДата: Четверг, 03.11.2011, 00:32 | Сообщение # 10
 
 
Раса: Демон

Сообщений: 122
Репутация: 2
Статус:
Красная телефонная будка.
Два человека.
Блеклое пятно солнца.
Солнце не светит, а всасывает свет. Короткие тени жмутся к ботинкам и стволам деревьев. Полдень. Здесь так всегда.
Сколько раз за жизнь мы повторяем бездумно на разных языках: «Извини, у меня нет времени».
Однажды мы все поймем, как это, когда времени действительно нет.
На двери телефонной будки была одна неуместная деталь: сейфовый ворот внешнего замка с цифровыми делениями в сегментах.
Когда Одри произнесла первую фразу, ворот сам собой повернулся и стрелка с четким щелчком и подзвоном указала на цифру 1.
Бадди выпрямился, весомое, но точное движение, как бросок бойца.
Он встал во весь немалый рост рядом с девушкой.
Правда?
Школьные грешки? Леди и джентльмены, сейчас я расскажу вам унылую фрейдистскую либидятину, как в средней школе я смачно мастурбировал под партой, глядя на учительницу английской литературы, мисс Джингл Боллз, которая никогда не надевала под блузку лифчик, потому что у нее и так в декольте был полный шекспир.
Или о том, как я выкурил первый косяк? Напился? Подделал отцовскую подпись на банковском чеке?
Или украл в магазине «Мортон» совок для обуви, потому что он был блестящий, и у меня, пятилетнего, руки чесались что нибудь украсть, пока мамаша меряет десятую пару туфель. Бог политкорректен, у него все равны: микроб и Гитлер, пилот Энолы Гэй* и мальчик, который поджег почтовый ящик, получат одну и ту же горящую путевку в ад.

Вспомнить что ли, как на бретонском курорте, когда взрослые перепились, пытался трахнуться с тринадцатилетней ровесницей и у нас ничего толком не вышло. Она сказала, когда я встал с нее: вау, это как кусок мокрого мыла. Ты такой тяжелый.
Обняла за шею и вся обвилась сама:
- Милый, ты классный. Мы сделаем это еще раз, если ты прямо сейчас пойдешь и украдешь для меня бутылку из бара.
Я спер две бутылки вина, и мы напились. Пошел дождь, мы прятались и жгли свечку в пляжной кабинке. Оба были голые.
В глазах у нее была конечно же влажная женская тайна, наркоз, гипноз, страна Оз, и я спросил хрипло:
- Мэг... чего ты сейчас хочешь?
- Шоколадку, – ответила тайна.
Это первая и единственная правда, которую я услышал от существа с двумя Икс-хромосомами.

Весь этот хлам казался Бадди лишним, далеким, будто бы он смотрел на прожитое, как в перевернутый бинокль.
Он выровнял дыхание, глядя на неясный абрис городского телефонного аппарата за стеклом неподкупной будки.
Одернул футболку на брюхе и спокойно, без рисовки сказал:

- У меня есть бизнес. Двенадцать лет я торгую тяжелыми наркотиками, крышую около пятидесяти пушеров и склады в районе Сохо и Тотенхэм, курирую поставки из Панамы и Колумбии, я - среднее звено. Помимо этого, я контролирую канал поставки в город абортивного материала из третьего мира, в основном из Китая. Особенно ценятся мальчики-первенцы из Гуандуна, умерщвленные инъекцией спирта в родничок на первой неделе. Их используют для косметических и кулинарных целей. Бизнес приносит стабильный доход. Спрос растет.

Щелчок и звон.

Стрелка переместилась на цифру «2».

Лилленд взглянул на Одри, скрестил руки на груди. Неожиданный азарт, как у игрока в дурацком телешоу, который торопится нажать на красную кнопку.
- Твой ход.


Sex, Drugs, Rock 'N' Roll

Сообщение отредактировал Чревоугодие - Четверг, 03.11.2011, 00:35
 
ОдриДата: Суббота, 05.11.2011, 03:29 | Сообщение # 11
 
 
Раса: Человек

Сообщений: 59
Репутация: 0
Статус:
Разочарованая Одри снова задумчиво нахмурилась. Мгновение назад в ней бушевала целая куча разнообразных эмоций, а этот увалень умудрился за секунду их все затушить. Легкая, почти детская обида прокралась в ее сознание, от чего выражение лица девушки напоминало ребенка, у которого собираются забрать игрушку - он еще не уверен, что заберут, но заранее расстраивается.

Она надеялась на действительно честную игру. Как ей хотелось рассказать самое-самое скрытое и болезненное еще совсем недавно, ан нет, то, с каким равнодушием Гарольд выдал свой "секрет", его отношение к происходящему, как к игре - все это закрыло и отдалило девушку от него. Изначально Одри думала, что может доверить Гарольду и этой будке самые сокровенные секреты своей жизни. Как психологу, которого больше никогда не увидит, ведь то, что происходит сейчас здесь вряд ли будет иметь хоть какой-то вес когда они вернутся.

Забавно, в этом странном полусне настроение Одри Янг менялось с поразительной скоростью, как будто бы она никак не могла определиться кто же она - одинокая женщина под сорок или же молодая энергичная девушка, у которой вся жизнь впереди.

Подбирая следующее признание, она сделала несколько шагов, заглядывая за коробку и осматривая ее. Пробежалась глазами по окресностям, как будто бы в поисках подсказки, а затем глянула на свои тапки и ухмыльнулась.

- Год назад мы с отцом заглянули в гости к моей кузине. Ей недавно исполнилось десять и мы подарили ей хомячка. Пока мы со взрослыми были на кухне, Несса выпустила животинку, а мне поручили ее позвать... Я открыла дверь, а хомяк, не будь дураком, побежал в открывшийся дверной проем. - Одри прищурила один глаз и посмотрела на Гарольда. - В общем, в тот же день хомячка не стало. Смертоносный тапок забрал его хрупкую жизнь. Конечно, малышка долго плакала, но поклялась, что никто не узнает о нашей маленькой тайне, а к вечеру в клетке уже сидел другой хомяк. Похожий, конечно, но не он.

Девушка принялась ходить взад-вперед, вспоминая те времена. Как же стыдно было признаться в том, что она убила этого мелкого грызуна, но не смотря на всю трагичность, этот маленький секрет всегда забавлял ее.


Если любовь не может защитить от смерти, то, по крайней мере, примеряет с жизнью.

Сообщение отредактировал Одри - Суббота, 05.11.2011, 03:30
 
ЧревоугодиеДата: Воскресенье, 06.11.2011, 01:10 | Сообщение # 12
 
 
Раса: Демон

Сообщений: 122
Репутация: 2
Статус:
Щелчок. Звон. Поворот винта.
Цифра 3.

Бадди фыркнул в кулак, услышав про хомяка, но, чтобы не обижать девушку, изобразил, что закашлялся.

Его спокойствие и ерничество было напускным. Так человек, который идет ночью через плохое место и слышит за спиной вкрадчивые шаги, знает по наитию, что ни в коем случае нельзя бежать. Даже ускорить шаг нельзя, хотя панически хочется. Иди, не торопись, считай про себя до тысячи или даже начни насвистывать. Делай вид, что ничего не происходит. Тот, кто идет за тобой в ночи, тоже знает
первое правило выживания.

Бадди поднял глаза и тут его кашель стал настоящим, болезненным, так будто он хотел выхаркнуть кровь. Лицо его не покраснело, а наоборот – резко выцвело до гипсовой серости.
Ему было больно.
В запертой будке стоял человек, расплющив по стеклу ладони и щеку.
Он улыбался Бадди, без злобы, легко и весело, будто встретил на улице старого приятеля и сейчас крикнет: привет! Как жизнь! Сколько лет, сколько зим. По пиву?

На вид ему было лет двадцать пять, низкорослый, худощавый, как подросток, в мятых черных джинсах и клетчатом пиджаке. Русые волосы – простая короткая стрижка на косой пробор, вихры всклокочены, будто он только что встал с постели. Живые серые глаза. Типаж «вечного мальчика», таким до сорока лет не продают сигареты и выпивку без предъявления водительских прав.
Но Бадди мог присягнуть, что сорок лет ему не исполнится никогда.

Человек дохнул на дверь будки изнутри – стекло запотело. Он вывел пальцем вкривь и вкось:
Viva la vida.*

- Привет, Колин, – выговорил Бадди. Он едва ворочал языком, как пьяный или обдолбанный.

Человек в стеклянном батискафе чертовой красной будки прочитал по губам свое имя. Улыбнулся шире, кивнул, соединил в колечко указательный и большой пальцы в жесте «о’кей».
Бадди поднял руку и зеркально повторил жест.

Если бы в этот миг Одри взглянула ему в лицо, то увиденное позабавило бы ее, быть может.

Крупные карие глаза Бадди выглядели так, будто он сейчас заплачет.
Он изо всех сил держался, но под веками колотое стекло и щелочь. Полопались сосуды на белках – проступили алой кровеносной сеткой.

Николас Вуд и Гарольд Лиленд поступили в Кембридж одновременно, Колин на факультет права, Гарольд – на менеджмент. Ровесники, заводилы на студенческих вечеринках, неразлучные, как Желтый и Красный с рекламы M&M's, пара королевских мушкетеров, Тимон и Пумба. Общая комната в кампусе, выпивка вскладчину на последние, даже на спор ухлестывали вдвоем за девицей из Нигерии, черной и здоровенной, как катафальный лимузин. Но мало кто знал, что общими хохмами, драками, бухлом и трахом с бабами из байк-баров их дружба не ограничивается.

Колин и Бадди держали друг друга, как акробаты под куполом без страховочной сетки и лонжи.
И один всегда знал, что достаточно звонка от другого в три часа ночи, чтобы бросить все: женщину, учебу, работу, больничную койку. Рвать, сломя голову, сквозь все границы и блокпосты, в любое время суток и нелетную погоду, из за короткого: Старик, у меня проблемы.
Если Колин просыпался среди ночи в комнате кампуса и начинал рассказывать кошмар, Бадди заканчивал его рассказ с середины.

Университет был окончен, получены сертификаты. Колин рано женился, Бадди был свидетелем на свадьбе, и, не смотря на то, что жених был на полголовы ниже невесты, Бадди мог поклясться, что пара под свадебной аркой была самой красивой на Британском Острове. К концу свадебного банкета все были счастливы, пьяны, и даже купались одетыми в гостиничном бассейне. Бухались в голубую хлорную воду с разбега, девушки с визгом, парни с ковбойским «йухууу!». Мокрая невеста бросила через плечо букет, промазала мимо толпы подружек и чуть не выбила глаз распорядителю оранжерейными розами.

К двадцати шести годам у Колина Вуда было все: хороший карьерный рост в риэлтерской фирме, дети погодки – мальчик – три года, девочка двухлетка, дом за городом, купленный в ипотеку (и кредит почти выплачен, осталось чуть-чуть).
У Колина Вуда была глиобластома в левой лобной доле головного мозга.*
Он приехал в холостяцкую берлогу Бадди утром рабочего вторника. Привез бутылку «Дэниэлса» и цыпленка-гриль.

Сел напротив верхом на стул. Выпили по первой. Колин выложил на стол результаты МРТ, весело, так же, как показывал другу по десятому разу «фотки» с УЗИ своей беременной жены: «прикинь, этот алиен живет в животе у моей Мардж, правда он вылитый я».

Неровное затемнение в левой части снимка. Мозг похож на лунную поверхность. С лишним кратером. Который будет увеличиваться с каждым днем.

Стадия запущенная, обратился поздно. Никто еще ничего не знал. Ни родители, ни Мардж, его жена. Прогноз известен: два-три месяца с облучением, которое бесполезно при таком размере опухоли, припадки, потеря личности, боли, которые не купируют морфины. Неоперабельно.

- Я стану долбанным гоблином-дистрофиком, который будет делать под себя, орать, кусаться и размазывать свое дерьмо по белому кафелю, пока добрые санитары из хосписа не пристегнут меня ремнями к койке.

Колин с аппетитом ел цыпленка, грел в ладони стакан с виски, шутил и много курил. Одну от одной. Они просидели ночь.
Утром Колин просто объяснил, чего хочет от друга Бадди.
- Нет. – сказал Бадди.
- Да. – сказал Колин. – Помнишь, ты крепко перепил на выпускном и тебя выворачивало в сортире. Я держал твою голову. Теперь твоя очередь. Помоги мне. У тебя легкая рука.

... Голландию и Швейцарию* отмели сразу. Нужна была куча документов и направлений, а это уничтожало надежды на страховку. (Мардж с детьми остается одна, ипотека, мать ее, да и пойми, старик, она совсем не умеет жить. Готова играть с куклами младшей дочки, не замечая что ребенку надо поменять подгузник. Без этих денег она пропадет).

Через три недели Бадди и Колин взяли билеты на самолет в Мехико.
Отличное время для туризма. Карнавал на день Мертвых. Сахарные черепа, много свечей и фонарей на улицах и кладбищах, ряженые танцоры, оранжевые могильные бархатцы, море текилы и парад шлюх в масках смерти – в эти дни живым клиентам скидки.

3 ноября 2002 года, в половине седьмого утра, в номере дешевой гостиницы «Paloma Negra» Гарольд Лилленд ввел Николасу Вуду смертельную дозу пентобарбитала.
Колин лежал на кровати с бутылкой текилы в руке, любопытно смотрел, как жидкость из шприца поступает в вену. Бадди вынул шприц и закрыл глаза.
Колин откинулся на подушку, и сказал, как русский Гагарин: - Поехали!
И сделал из пальцев этот проклятый жест «о кей».
Через 35 минут он заснул. Еще через десять минут произошла остановка дыхания.
Бадди позаботился обо всем – липовая справка о смерти, липовые результаты вскрытия, кремация – все, чтобы заткнуть пасть страховой компании.
Вскрытие проводил подкупленный врач в госпитале Сердца Иисуса.
Врач вышел поговорить с Бадди, стояли, курили. Врач передал идеальное заключение.
И сказал: - Он был вашим другом?
- Да. – сказал Бадди.
- Не в обиду – зря он поторопился. Опухоль доброкачественная. Конечно, случай тяжелый, но не смертельный. Это так, не для протокола. Ошибки у нас часто бывают, сеньор... Скорее всего он просто отказался от лечения, канцерофобия, страшная штука. Но я написал все как надо, никто не придерется.
- Нет. – сказал Бадди. Ему казалось, что он кричит. Но на самом деле он говорил очень тихо. Потом часа два сидел в госпитальном саду прямо на земле у стены морга – не мог идти.

Дальнейшее Лиленд помнил плохо. Как вез в капсуле прах. Как разговаривал с женой и матерью Колина. Как хоронили. В тот день был дождь. Или солнце? Кажется, одновременно. Грибной дождь. Или такое же солнце, мутное, душное, как здесь.

Колин отступил назад – и исчез за мутным стеклом, будто его стерли дворником. Будка была пуста.

Гарольд стоял, как бык в станке для бойни, широкие плечи поникли, он весь выцвел как старая фотография. Он оскалился, резко отер рукавом куртки глаза, жесткая джинсовка наждаком по коже.
Внятно произнес (голос звучал сдавленно, спазм голосовых связок)

- Третьего ноября две тысячи второго года я убил своего лучшего друга. Это правда.

Щелчок. Звон. Поворот винта.
Цифра 4.



Sex, Drugs, Rock 'N' Roll

Сообщение отредактировал Чревоугодие - Воскресенье, 06.11.2011, 01:31
 
ОдриДата: Воскресенье, 06.11.2011, 03:17 | Сообщение # 13
 
 
Раса: Человек

Сообщений: 59
Репутация: 0
Статус:
"Ну что ж, уже лучше. По крайней мере юлить и выдавать какие-то мелкие тайны хочется чуть меньше. Вдобавок, когда же еще предоставится случай исповедаться атеисту." - Думала Одри имея в виду, разумеется, себя. В прочем, вопросов она задавать не стала, хотя любопытство и подстегивало ее проявить чуть больше интереса, чем того требовала банальная вежливость.

Разговор молодого человека с телефонной будкой остался для девушки незамеченым - слишком глубоко она была погружена в свои размышления, чтобы прислушиваться к невнятному бормотанию Гарольда. Свежая новость заставила ее задуматься и в очередной раз рассмотреть по-внимательнее свое отношение к до забавного среъезному увальню, сопровождающему ее в этом безумном путешествии.

Ей очень хотелось сесть - ноги ныли, а щиколотки неприятно покалывали. Это очень мешало думать, но все же она нашла одну мысль и на ней остановилась. Она вспоминала свою свадьбу и то, что было до нее за какое-то время. И, если прзнания Гарольда ограничивались не слишком длинными предложениями, то Одри использовала случай на полную катушку - она собиралась рассказать все так, как оно было и, по возможности, в подробностях.

- Я не лучше своей мачехи... - начала было она, но спохватилась и как бы оправдываясь продолжила, стараясь не встречаться взглядом с товарищем. - Что ж, это случилось в 2004 году. Тогда ведь только получал свое распространение и-нет, это было ново и интересно. В общем, у меня появился друг по переписке и, наверное, следующие несколько месяцев он оставался только другом. Знаешь, это так по-особенному, когда у тебя есть любимый человек, который, к слову в скорости сделает предложение, и друг, который иной раз понимает тебя лучше, чем ты сама.

Девушка сбилась с мысли и ушла в себя, подбирая правильные слова. Прослыть гулящей ей совсем не хотелось, тем более, что таковой она себя совсем не считала. Тогда с чего бы начинать про мачеху? В общем, какое-то время ушло на то, чтобы привести все к логической последовательности событий. Пока она думала, над парком висела чуть ли не звенящая тишина, у нее сложилось ощущение, что каждый куст, каждый столб слушает ее продолжение рассказа.

- Как ты понимаешь, об этом никто не знал. Я продолжала встречаться с Хью, а на работе изредка списывалась с Рори. - Барышня так легко оперировала именами, что подразумевалось, будто бы Лилленд в курсе, о ком она говорит. - Все бы ничего, но мы решили встретиться. Под видом расширения бизнеса, я улетела на несколько дней в Ирландию - встреча должна была состояться на нейтральной территории.

Одри говорила путанно, то и дело вставляя паузы между словами. В голове проносилось событие одно за другим: вот она летит в самоелете, вся трясется, сознавая неизбежность измены тогда еще парню; вот она входит в маленькое кафе, утопающее в зарослях плюща; вот она подходит и занимает оговоренный столик и смотрит на дверь. Каждый раз, как дверь открывается, сердце женщины екает, замирает и как будто падает, ведь еще ни один из вошедших не подсел к ней.

Дверь открывается в очередной раз и, о боже, входит Он, подходит к ее столику и улыбается. Одри, разумеется, разрешает предлогает ему присесть, не в состоянии стереть идиотскую улыбку с лица. Дальше следует нелепый разговор, суть которого уже через несколько минут. Нет, это не перекачаный красавчик с глянцевого журнала и уж тем более не принц, конь которого остался на улице, "припаркованый" в стойле. Таких представляют, когда мечтают о старших братьях, родных "в доску". На деле он оказался еще ближе к тому идеалу, о которых мечтают в юности, чем только она могла себе представить. За этим никому не нужным разговором, отнявшим двадцать минут их недолгой встречи, последовали три дня беспрерывного взаимного счастья, которым они наслаждались. Спальня, балкон, парк - было не важно, времени было слишком мало чтобы не выполня все свои желания здесь и сейчас.

- Я влюбилась в него, как девченка. Возможность насладиться друг другом мы использовали по полной. Ты понимаешь, это были три дня эйфории, которую невозможно контролировать... А потом я вернулась в Лондон. Как только переступила порог дома - Лори сделал мне предложение. Я любила его, искренне, всем сердцем - и это правда. Правда, о которой, возможно, он никогда не догадывался и теперь уже вряд ли узнает. Именно поэтому в тот же день я взяла с Рори слово, что мы больше никогда не увидимся. Никогда... И он согласился, представляешь? Так легко взял и согласился... Свадьбу сыграли через неделю, а еще через неделю были задержки и тест показал положительный результат.

Одри решила сделать паузу и все же посмотрела на Гарольда. То ли давая возможность ему самому понять, к чему она клонит, то ли ожидая увидеть осуждение, с которым бы, как она пологала, нормальный человек встретил бы ее рассказ.

- Я не знаю, от кого Мария. - Выпалила она на одном дыхании. Вся эта прелюдия, разведение соплей на тему восспоминания - все это было мелочи по сравнению с этим фактом. Об этом не знал никто, вообще никто. Впервые она озвучила этот факт в слух да еще и в присутствии стороннего человека который, будь у него диктофон, мог бы получить все ее состояние за эту сенсационную новость. Все же, надо признать, вместо того, чтобы жалеть о сказанном, Одри лишь почувствовала облегчение от того, что поделилась грузом, который давлел над ней столько лет.


Если любовь не может защитить от смерти, то, по крайней мере, примеряет с жизнью.
 
ЧревоугодиеДата: Понедельник, 07.11.2011, 06:30 | Сообщение # 14
 
 
Раса: Демон

Сообщений: 122
Репутация: 2
Статус:
Щелчок. Звон. Поворот винта.
Цифра 5.

В могильном парке, где навеки плывет в облаках половины октября солнце, бледное, как брюхо паучихи, не работали бы никакие диктофоны, мобильники и даже механические часы.

И уж тем более Бадди было наплевать на все состояния миллиардеров мира из журнала Forbes, компроматы, газетные утки и жареные факты.
Может быть нормальный человек и осудил бы Одри, но, к счастью, Гарольд Лилленд не был членом клуба "нормальных людей". Даже в кандидатах не числился. Жуткое дело "нормальный человек" - думал он - со скуки можно сдохнуть: платить налоги, спать с женой в миссионерской позиции (только для здоровья и размножения) петь псалмы на благотворительном базаре, не выходить под дождь без черного зонта, не подрезать на трассе и никогда не есть немытого винограда.

Бадди слушал воспоминания Одри спокойно и внимательно. Ни осуждения, ни тем паче всяких расхожих словечек вроде "гулящая" не приходило ему в голову. Мэм, слово "мораль" я пишу на пустой пивной банке, когда мне охота пострелять на пустыре в цель. На второй банке я пишу слово "норма", а на третьей "благоразумие". И не было случая, чтобы я промазал.

Только когда Одри выпалила последнюю фразу, он позволил себе сказать, то что думал, без обиняков.

- Неважно, от кого Мария. Главное, что она от тебя.

Как знать, кем был человек, стоящий перед девушкой-чирлидершей. Кому какое дело, как он выглядел в чужих глазах, как его воспринимали со стороны, и какого стремного похмельного парня он сам брил по утрам перед зеркалом.
Но, кажется, он знал, что такое любить. И что такое терять.
Поэтому он не сказал того, что думал до конца. Не привык лезть в чужую жизнь, как в солонку грязными пальцами.
А думал он вот что: Ну и дурак твой мистер Три Дня Эйфории. Это же надо вместо башки иметь мешок с цементом, чтобы легко сказать "о кей", когда такая классная девушка говорит тебе: Мы больше никогда не увидимся, дай мне слово. Руки бы ему пооборвать за то, что не сдюжил. Шаг вперед и два назад...

Красная будка была равнодушна. По стеклу снаружи стекали капли влажного осеннего выпота. К двери прилип красно-бурый кленовый лист-пятерня, похожий на след от пощечины.

Бадди понимал, что девушке тяжело стоять на одном месте, да и сам он чувствовал себя так, будто пробежал стометровку на военных сборах в полной выкладке с полевым боезапасом. Скоро все кончится, нужны еще силы для последнего рывка. Полцарства за бутылку содовой из холодильника.

Он чуть отступил от Одри, не потому что испугался, просто в красках представлял себе, как она среагирует на ту правду, что он собирался сказать, и не хотел, чтобы ей стало противно или забавно, более, чем уже есть.

Терять ему все равно уже было нечего, задолго до того, как он встретился с Одри (будущей миссис Янг), если смотреть на нее - нынешнюю, в одном теле - молодость и зрелость.
Место, где времени нет, смешивает все, как в шейкере. Получается такое пойло, что утром будет болеть голова, так, будто накануне ее отрубили.

Со стороны парка сильно потянуло горьким грустным запахом тлеющих палых листьев. Невидимые дворники сгребли листву в кучи и подожгли, зевнули, разошлись на обед. Не дай Бог узнать, чье мясо у них сегодня в меню бизнес-ланча, чье вареное глазное яблоко с ниткой нерва плавает в икеевской миске "супчик дня".

Бадди глянул в "лоб" ненавистной телефонной будке, еле сдержал горячее желание шарахнуть от души кулаком в стекло - чтобы осколки ссыпались под ноги - и обязательно потом облизнуть ссадины на костяшках. Солоновато будет под языком. Артериальная кровь.

При случае этот рослый и широкий якобы "увалень" мог запросто отправить в нокаут любого качка, скинхеда или бритого морпеха. Но настоящее чудо - это сложная тонкая химия.
Напролом не пробить стеклянные двери кулаком, молотом или лбом.

Взялся играть - играй до конца, до смертного липкого пота на лбу, до правды подлинной и подноготной. Таковы правила. Кредит исчерпан до последнего пенни. Будь мужчиной.

Бадди заговорил со злорадством, жгучим и острым, как скальпель или перец халапеньо*, но не по отношению к Одри, ни в коем случае - и он ясно дал это понять - а к самому себе и особенно к тому, чье имя собирался упомянуть.

- Сейчас будет правда многослойная и холестериновая, как бигмак.
Две недели назад в приват-зоне ресторана "Сады Вавилона" (в мишленовском каталоге - три звезды) крупный воротила шоубиза, владелец кинотеатров, клубов и лондонских пафосных жрален для богатеев, Алан Вескер нанял меня, дешевого наркодилера, беспредельщика и нелегальщика с грязной репутацией, для того, чтобы я вошел в доверие к бизнес-леди, наследнице и владелице престижной ресторанной сети по имени Одри Янг, недавно потерявшей ребенка. Ввел ее в круг кабаре "Воображариум", о котором он знает не больше, чем мать Тереза о постиноре, потому что он из тех зануд которых в школе учили, что дважды два равно четыре.

Алан Вескер хотел, чтобы я сыграл на тонких нотках бесплодия и утраты Одри Янг, втерся в ближний круг ее подруг, коллег, бывшего мужа. Я должен был по его плану найти любые компроматы и дезинформацию на нее и обиняками подтолкнуть ее к тому, чтобы отдать дело в руки Алана Вескера.
За эти услуги наниматель обещал мне десять тысяч английских фунтов. Аванс - две с половиной тысячи был переведен на мою банковскую карту немедленно по совершении сделки.

Бадди жестко заправил большие пальцы за петли ремня под круглым брюхом. Лицо в три четверти крупным планом, четко и тяжело обозначились бойцовские скулы.

И снова - низкий, внятный с хрипотцей голос, он сам себя слышал отдаленно, будто сквозь радиопомехи:

- В тот же вечер я обналичил аванс от Алана Вескера. И в три часа пополуночи заправил весь ворох купюр в лифчик Слонихи Лолиты, победительницы третьего тура женских боев без правил в грязи в стрип-клубе "Дюймовочка" близ вокзала Чаринг-Кросс. Слониха никогда еще не получала таких щедрых чаевых. Даже в те годы, когда выдергивала на спор ягодицами гвозди из стены паба "Старик Парнас и его дети".
Я сделал это потому, что не собирался выполнять условия Алана Вескера, даже когда сказал ему "да, босс".
И есть еще одна причина, по которой я говорю и делаю то, что я хочу.

Бадди устало протер глаза - от нижних век до переносья. Он говорил трудно, как дробил гравий или медленно наматывал собственные кишки из вспоротой утробы на колодезный ворот.

- Алан Вескер, как и я, прочно связан с криминалом уже одиннадцать лет. Он впрямую причастен к убийству отца женщины по имени Одри Янг. Сегодня он на грани банкротства. И пойдет на все, чтобы поглотить ее успешное дело.

Бадди стоял спокойно, заставил себя выпрямить спину. Ни тени пафоса и лукавства. Легкая улыбка.

- Я сделаю все, чтобы Алан Вескер подавился собственной кровью. Это правда.

Щелчок. Звон. Поворот винта.
Цифра 6.


Sex, Drugs, Rock 'N' Roll

Сообщение отредактировал Чревоугодие - Понедельник, 07.11.2011, 06:44
 
ОдриДата: Среда, 09.11.2011, 01:23 | Сообщение # 15
 
 
Раса: Человек

Сообщений: 59
Репутация: 0
Статус:
Минут пять девушка стояла скрестив руки и внимательно глядя перед собой. Она не выглядела ни удивленной, ни разозленной. Наконец-то все ниточки улеглись в аккуратное кружево, которое теперь более-менее ясно лежали перед ней. С одной стороны ее внезапный знакомый должен был бы служить источником потенциальной угрозы, а с другой - его поступки говорили об обратном, однако, как учил ее отец, доверять до конца можно только себе.

В то же время, ситуация с ее давним соперником выглядела куда любопытнее. Сомнительность репутация его заведений вполне подтверждалась предудщие два признания Гарольда - про трупики человеческих дитенышей и про то, что он связан с Вескером. Что ж, последнее признание давало представление и о том, какого черта он решил к ней подсесть - вряд ли ресторанный критик просто так бы пошел на подобное.

Но все-таки они здесь, их двое, а против них целый мир загадочного Вандерлэнда. Одри еще какое-то время простояла изваянием около телефонной будки, а затем подошла к Гарольду и внимательно, без тени улыбки посмотрела ему в лицо.

- Знаешь, я благодарна тебе за ту правду, которую ты говоришь. Я уверена, у тебя много своих тайн и секретов, но... - блондинка сделала паузу, чтобы он сам решил, как закончить продолжение, а затем ухмыльнулась и украдкой поцеловала в уголок губ. Такой себе поцелуй благодарности, как иной раз миловидные девушки чмокают ботаников за удачно содраные контрольные.

Одри снова отошла, прислонилась спиной к будке и запрокинула голову. Прошло немногим меньше минуты, прежде чем она произнесла свою порцию признания, все так же стоя и изучая кисельную молочность нависшего неба.

- Хочешь знать одну из причин, почему я так раздражаю Вескера? - спросила девушка с долей иронии и не дожидаясь ответа продолжила. - Он старше меня и все такое, но когда я еще даже не встречалась с будущим супругом, хотя и мой бизнес начинал мало по малу разростаться, я познакомилась с Аланом. Интересный перспективный мужчина, что еще нужно женщине, которая только начала свое становление как бизнес-леди. Его дела всегда шли успешно и он был всегда на шаг впереди меня, но мы не были конкурентами, понимаешь о чем я? Уже тогда его репутация была не совсем чиста и специализация его заведений распространялась на "особенную" публику, а мои кафешки были рассчитаны на всю семью. Наверное, мне так нехватало настоящей семьи в детстве, что меню и дизайн каждого заведения тщательно редактировался и выверялся до мелочей лично мной. Что ж, не об этом речь...

В общем, Алан очаровал меня своей самоувереностью, не еще переросшую в напыщеность и мы... да, мы встречались. Время проводили всегда на нейтральной территории - в чужих ресторанах, отелях, клубах. Кажется, ему было хорошо, - Одри хохотнула, вспоминая тогдашнего и нынешнего Вескера, - а вот мне не очень. Не прошло и пары недель, как я поняла, что пора бежать. Сначала был скандал, потом еще один... Но только после того, как я пригрозила выложить в интернет фотографии его достоинства он успокоился и разрешил мне идти своей дорогой. Мы заключили договор: он не вспоминает о наших связях, а я храню его фотографии в своей домашней коллекции. - Девушка еще раз хохотнула и, слегка прищурившись, посмотрела на Гарольда.


Если любовь не может защитить от смерти, то, по крайней мере, примеряет с жизнью.
 
Воображариум » Архив » Библиотека » 4. Солнце мертвых (зазеркалье)
  • Страница 1 из 2
  • 1
  • 2
  • »
Поиск: